Моше Левин - Советский век

Данные о денежном преимуществе служащих учреждений, завышенные цифры численности так называемой интеллигенции свидетельствуют об одном - страна имела чрезвычайно невысокую стартовую позицию. Низкий образовательный уровень не означал социальной уравниловки, особенно в бюрократических учреждениях. Здесь социальная дифференциация набирала обороты, и люди остро ощущали это на себе. Когда жизненные стандарты низки, даже сравнительно небольшие преимущества возбуждают среди «отверженных» слезливое чувство несправедливости. Так же, как в среде «допущенных к благам», они порождают солидарность и, одновременно, неприязнь к тем, кому эти блага недоступны. Для бедняка даже кусок хлеба может стать вопросом жизни или смерти - эта истина стара как мир.

Социальный слой, получивший название служащих, в свою очередь был далек от однородности. Фактически он представлял собой «не смешиваемые жидкости» - социальную реальность, включавшую в себя как «специалистов», так и иерархию официоза любого ранга всех сфер жизни, постоянно и резко выявлявшего собственную значимость. Они обладали привилегиями и значительной властью. В повседневной жизни неравенство, растущее внутри правящего слоя, рано или поздно должно было проявить себя, особенно вследствие того, что еще к середине 1920-х и в начале 1930-х гг. мощная и устойчивая тенденция его роста стала осознанной мотивированной политикой контроля над обществом.

В 1930-х гг. социальное и идеологическое расслоение усилилось, черпая силу в социальной политике, которую лучше всего определить как «статусную революцию». Для служащих она означала лихорадочную заносчивость и жажду привилегий, при том что пиетет в отношении «интеллигенции» и руководителей (начальников учреждений) был выражен довольно ярко. Категории «интеллигенции» и «руководителей» постоянно перекрещивались, но по идеологическим соображениям это тщательно скрывалось. Ведь политика была направлена на нормализацию социального климата и придание устойчивости режиму.

Но никто из оказавшихся в привилегированном положении не знал покоя в те годы. Отношения «счастливчиков» с верховной властью были, мягко говоря, неровными. Высшие и низшие слои официозных учреждений служили козлами отпущения и приносились в жертву народному негодованию при любом политическом и идеологическом просчете лидеров государства. Выкопать пропасть между простыми гражданами и привилегированными чиновниками было легче легкого, особенно если чиновники несли политическую или экономическую ответственность. «Привилегии», которых страстно добивались те, кто жаждал подняться по социальной лестнице, становились опасной ловушкой в условиях политической жизни того времени.

Рассмотрев категории служащих, специалистов и интеллигенции, попробуем нарисовать облик тех, кто ими руководил - менеджеров, или чиновников.

Чиновники.

По советской статистической классификации, чиновники или руководители, облеченные ответственностью, именовались руководящими работниками , иногда ответполитработниками, а позднее просто ответработниками . Чтобы попасть в эту категорию, нужно было возглавить структурную единицу с несколькими подчиненными в административном органе государства, партии, профсоюза илидругой официальной организации.

Согласно переписи 1926 г., в сфере торговли, строительства, в административных органах и их отделах таких работников было 364 816 человек. По данным переписи 1939 г. - 445 244 человека. К ним надо добавить 757 010 человек, занимавших начальственные посты на низовом уровне: 231 000 директоров фабрик, а также другие крупные должностные лица в промышленности; 165 191 начальник цехов и менее значимых подразделений; 278 784 председателя и заместителя председателя колхозов (совхозные администраторы проходили под грифом «торговля»). В целом - 2 010 275 человек (из них в сельской местности - 924 009 человек).

В высших инстанциях партии и государства республиканского и районного уровня мы обнаруживаем примерно 67 670 человек, возглавлявших различные организации в городах, и 4968 - в деревнях, то есть всего 72 638 начальников по всей стране. У них в подчинении находились руководители, о которых мы упоминали; под началом последних - должностные лица низшего звена, а также технический и служебный персонал (транспорт, ремонт, уборка).

Теперь нам предстоит вернуться к «интеллигенции» и выявить ее составные компоненты - писателей, ученых, архитекторов, изобретателей, экономистов и других экспертов, в которых (помимо прочих отраслей экономики) испытывал острую нужду военно-промышленный комплекс. Этот слой социально и политически все сильнее сближался с теми, кого мы только что обозначили как начальников высшего уровня, и становился их элитой, а точнее - одной из главных составляющих элиты страны.

Категории руководителей и «интеллигенции» важны, потому что дают возможность идентифицировать социальные слои, обладавшие влиянием, способные четко сформулировать собственные интересы, оказать давление и зачастую добиться требуемого. Сталин с беспокойством наблюдал за появлением этих социальных групп, способных овладевать ступенями власти и отстаивать свои интересы, и стремился к предотвращению таких потенциально опасных явлений.

Неудержимая урбанизация: города, трущобы, бараки.

Перемены социопрофессионального ландшафта , которые, как мы видели, включали рост числа рабочих и интеллектуалов, расширение административных и технических слоев были очевидны во всей экономике, в том числе, хотя и в меньшей степени, и в сельском хозяйстве. Промышленность, строительство и транспорт, образование и наука всегда напрямую связаны с урбанизацией. Индустриализация страны выступила столь же мощным фактором урбанизации СССР, как увеличение образовательных, научных, медицинских и административных институтов.

В свою очередь урбанизация стала двигателем всеобъемлющего процесса, обозначившего критическую фазу русской истории: исчезновения одного типа общества (изучением которого мы, собственно, занимаемся) и рождения другого общества, совершенно отличного от того, каким оно было раньше.

Наблюдение за изменением численности городского и сельского населения помогает нам войти в курс дела. После непродолжительного осмысления сложившегося положения был совершен быстрый, решительный поворот, на начальных стадиях которого (в 1930-х гг.) обнаружился ряд феноменальных проявлений, характерных для переходной эпохи и обусловленных столкновением и смешением социальных слоев и культур. Их суть могла проявиться лишь с течением времени, хотя бы и незначительного. Как бы то ни было, 1930-е гг. стали периодом дестабилизирующего импульса, воздействие которого повсеместно ощутила вся система.