Андрей Мовчан - Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума

Для сравнения: в мире существует институт эмитентов еврооблигаций. Их выпускают компании, обладающие определенными, очень кратко описанными свойствами; эти компании публично отчитываются раз в квартал перед инвесторами, и отчетность занимает два десятка страниц. Не существует надзорного органа, который бы проверял эти компании. По статистике Moody’s, дефолт объявляют около 10 % эмитентов и только 2 % эмитентов, которые в момент выпуска бумаг получили инвестиционный рейтинг. Хочется воскликнуть, пародируя Марка Твена, что, если бы ЦБ не надзирал за банковской системой вовсе, количество умерших банков было бы как минимум в восемь раз меньше.

Но, может быть, в области банковского бизнеса должны были сработать рыночные механизмы? В конце концов, почему так мало эмитентов еврооблигаций объявляет дефолт? Потому что инвесторы внимательно следят за ситуацией, специальные агентства анализируют надежность эмитентов, и, если у рынка возникнет подозрение, что дело плохо, цены облигаций обрушатся и новых денег эмитент привлечь не сможет. Возможно, с банками было бы так же, если бы ЦБ не вмешался. Понимая, что средства населения — это самый значимый ресурс в банковском бизнесе, ЦБ создал систему страхования вкладов, убрав с рынка важнейший регулятор — риск вложения этих средств.

Мало того, что АСВ еще увеличило себестоимость работы банков за счет взносов; оно фактически поставило нечестные банки в привилегированное положение по сравнению с честными. Теперь деньги несли тому, кто давал больший процент, вне зависимости от финансового состояния. Появился вид профессиональной деятельности — «серийный вкладчик». Эти люди разбивали свои средства между большим количеством умирающих банков (так, чтобы защитить их на 100 %), вкладывали их под большой процент, по факту банкротства получали деньги обратно и тут же несли следующим умирающим. Банки в последний момент, когда исчерпаны все способы надувания капитала и прикрытия вывода активов, получали подарок — несколько месяцев притока наличных, которые можно продолжать выводить через однодневки или в офшор. Эти несколько месяцев дали возможность владельцам и топ-менеджерам уезжать за границу, к заранее собранным капиталам. Спасибо АСВ — доля тех, кто украл деньги из подконтрольных банков и скрылся, превышает долю остановленных до пересечения границы в десятки раз.

Идея страхования вкладов оправдывалась защитой интересов вкладчиков. И вряд ли с этим оправданием можно поспорить. Вот только почему наряду с защитой вкладчиков нельзя было ввести защиту от недобросовестности и сговора вкладчиков и банкиров хотя бы путем страхования не 100 %, а, например, 80 % суммы вклада? Потеря 20 % была бы не так уж болезненна для добросовестно обманувшихся, но начисто отбивала бы охоту искать умирающий банк с самыми высокими процентами.

И это еще не конец. Из умирающих банков оказалось возможно выжать прибыль для других умирающих. ЦБ начал передавать их на санацию другим банкам, у которых были проблемы с балансом и ликвидностью, и снабжать санаторов завышенными объемами средств, чтобы под шумок они могли несколько подлатать и свои дыры. Первой сделкой такого рода было слияние ВТБ с Банком Москвы. За ней последовали десятки других. Это привело только к продлению агонии санаторов и росту дыр в их балансах, причем санаторы, как показала история банка «Траст» и не только его, стали и «делить» выделенные средства, и буквально высасывать балансы переданных им банков для решения своих проблем, а, возможно, и в корыстных целях владельцев и менеджмента.

Количество российских банков продолжает сокращаться, качество балансов параллельно ухудшается, в том числе и у государственных гигантов, банки не выполняют своей основной функции — быть эффективными посредниками на рынках капитала. Напротив, в последние годы основной деятельностью банков стала перекладка средств клиентов в облигации, то есть дублирование инвестиционного рынка, причем, поскольку поток банковских денег взвинчивает цены на этом рынке, банки вынуждены многократно закладывать облигации под кредит в ЦБ, покупая на полученные средства еще облигации и снова закладывая их — то есть беря значительный финансовый рычаг, а ЦБ по соображениям, объяснимым только стремлением спасти умирающие банки даже ценой вреда экономике, этот рычаг выдает. Это еще более взвинчивает цены и делает рынки неинтересными для сторонних инвесторов даже в условиях низких общемировых ставок. Рынка не хватает все равно — банки держат в ЦБ триллионы рублей остатков. Конечно, для недальновидного государства эта ситуация выгодна: оно легко размещает на рынке свой внутренний долг (с суверенным риском инвесторы готовы брать и долги с низкой ставкой) и пользуется банковскими остатками.

Не боится наше государство и массового дефолта. В конце концов, даже объявленный капитал банковской системы не превышает 9 трлн рублей и его можно заместить полностью, не потеряв финансовой стабильности. Как и во многих других областях нашей жизни, в банковской сфере мы смирились с тем, что система не функционирует как должна, и довольствуемся тем, что ее внешний вид примерно соответствует стандарту.

Возможно, пороки нашей банковской системы уже так велики, что лучшее, что можно сейчас сделать, это практически полностью ее зачистить, убив все банки, кроме пары десятков; провести добровольную санацию оставшихся, то есть разрешить им удалить с баланса все фиктивные и необеспеченные активы и предъявить публике реальность без риска потери лицензии; затем докапитализировать их за счет государства и инвесторов и параллельно кардинально поменять систему регулирования и контроля: снизить бремя отчетности, но сделать банковские операции намного более прозрачными, убрав все возможности украшения витрин; создать систему профессионального и независимого от ЦБ надзора, способную выявлять мошенничество на раннем этапе; ввести системы разграничения рисков, например, запретить банкам, ведущим расчетные операции в ретейле, вкладываться в неликвидные активы; вывести банки с рынка ликвидных ценных бумаг, оставив его инвесторам; закрыть лазейки, через которые банки получают необеспеченные средства ЦБ и зарабатывают на них нерыночную маржу.

Возможно, надо сделать шаг вперед по сравнению с древней и потому очень консервативной европейской банковской системой и мотивировать рынок на разделение кредитного и расчетного бизнесов, стимулируя появление небанковских кредитных институтов и формирование рынка сбыта для кредитного рынка: это существенно уменьшит риски расчетных операций, хотя может и увеличить их стоимость для клиентов. И, конечно, необходимо вернуть рынку ощущение риска и исключить дискриминацию — страхование вкладов нужно сделать за счет средств вкладчиков, скажем, введя страховой сбор с депозитов и остатков на счетах; распространить его на все виды счетов в банках, открытых непрофессиональными финансовыми организациями; и, самое главное, страхование не должно покрывать 100 % остатка вне зависимости от размера. Наконец, надо будет провести демонополизацию и приватизацию банковского сектора, разделив государственные банки-гиганты на части и продав их, а в дальнейшем не допускать, чтобы в руках одного собственника, в первую очередь государства, оказывалось больше 10 % баланса банковской системы страны.