Олег Главацкий - Крымский выбор

В первые дни марта особо сложным считался Бахчисарайский район, где мы опасались провокаций на межнациональной почве. И там в то время находилась инженерно-саперная часть ВСУ, а к нам поступила информация, что с ее территории неизвестные люди в сумках выносят какие-то вещи — как мы предполагали, взрывчатку. Мы заблокировали эту воинскую часть, а к тому времени туда подъехали уже и «вежливые люди».

Но именно там меджлис попытался устроить провокацию на крови — к воинской части свезли женщин и детей на незаконный митинг, а затем по команде они двинулись на вооруженных «вежливых людей» с лозунгами «Слава Украине» и т. д. Но мы подоспели вовремя и быстро отсекли митингующих, не дав им войти в контакт с военными, за что нас они потом благодарили. Митингующие еще немного постояли, покричали, повозмущались, но потом ретировались, видя, что не получается устроить кровопролитие. И подобных ситуаций в те дни по Крыму было немало. А в горах совместно с военнослужащими российской армии мы находили много схронов с взрывчаткой, оружием — явно кто-то готовился к силовому сценарию и ждал команды.

Петр Запорожец:

— Для организации формирований по защите границы Крыма с Украиной мы, помимо создания рот и батальонов самообороны, обратились к атаманам кубанского и донского казачества, и они приняли решение прийти к нам на помощь. Начали мы поднимать и выпускников Симферопольского высшего военного училища и его преподавательский состав, которые жили в Крыму. Это были подготовленные офицеры, нормальные молодые здоровые ребята, которые умели обращаться с техникой и вооружением, подготовили делегации для встречи с командирами воинских частей, которые дислоцировались на полуострове в Крыму. Не везде переговоры легко давались, потому что там служило много ребят из Центральной и Западной Украины, но мы даже речи не вели о силовых захватах, а предлагали: хотите уехать — пожалуйста, препятствий не будет.

В первые дни марта наконец закипела подготовка к референдуму и в Ялте. В мою задачу входило общение не только с горожанами и местными органами самоуправления, но и избирательными комиссиями, взаимодействие с руководителями управлений образования городов и районов, передача им необходимых информационные материалов для организации работы в вузах и профессионально-технических образовательных учреждениях. То есть кроме территории ялтинского региона на мне лежало все, что связано со сферой образования и молодежными организациями: координация совместных действий с министерством образования Крыма, ректорами вузов, проведение встреч со студентами…

Ефим Фикс:

— Никакого страха в те мартовские дни у меня не было, но разве что в самом начале складывалось ощущение, что я «не догоняю» каких-то вещей. Однако не все оценивали ситуацию так однозначно. Позже, например, я узнал, что директор гимназии, в которой учится моя внучка — тогда в 3-м или 4-м классе, — дал строгую команду учителям ни под каким предлогом не выпускать ее на улицу одну и после уроков обязательно передавать родителям. А 28-го февраля мне с утра на городской телефон позвонила женщина, живущая в соседнем подъезде, и сообщила, что меня разыскивают двое мужчин в милицейской форме с автоматами. Я выглянул в окно, и действительно: двое милиционеров возле машины с мигалкой, соседка орет на них, мол, «ходют тут всякие, людей оружием пугают». Рядом с ними стоял водитель, который тоже набрал мой телефон: «Ефим Зисьевич, тут вас спрашивают!»

Я вышел на улицу и подошел к милиционерам узнать, в чем дело. На что один из сержантов мне заявляет: «Нам приказано обеспечить вашу охрану, в смысле безопасность!»

Я им говорю: «Ребята, езжайте по своим делам, не пугайте людей!» А они настаивают: «Но мы должны вас доставить до Верховного Совета!» В общем, договорились, что сопроводят они мой автомобиль до поворота с улицы Киевской в сторону парламента и разъедемся. Так мы и доехали до того места: они — впереди, мы — сзади, и больше я их не видел.

Я, как в прошлом военный человек, пожалуй, могу сказать, что ситуация тогда была не то чтобы рисковой или нерисковой, но она заводила и заставляла мобилизоваться, когда не хочешь идти в драку, а приходится.

6 марта, когда проект постановления о проведении референдума уже с двумя вопросами ставился на голосование, было странное ощущение: мозг толкает руку вперед к кнопке для голосования, а какая-то сила ее тормозит, потому что это решение полностью ломало нашу жизнь и сложившиеся стереотипы.

Константин Бахарев:

— Яркое впечатление оставил у меня день 6 марта, когда мы с Владимиром Андреевичем Константиновым снова отправились в Москву для встреч в Государственной Думе РФ. Нас принимали спикер нижней палаты российского парламента Виктор Нарышкин и лидеры всех думских фракций, которые выразили нам полную политическую поддержку в проведении референдума по вопросу самоопределения Крыма. Это было важно, потому что свою часть пути к тому времени мы прошли, хотя, казалось бы, промежуток между нашими визитами — 20 февраля и 6 марта — был совсем небольшим — всего две недели. Но в историческом плане между двумя этими датами пролегла пропасть, которую мы преодолели одним прыжком. И Россия нас поддержала.

Сергей Турчиненко:

— С «вежливыми людьми» отношения у нас вообще складывались очень позитивно. Я даже встретил среди них ребят из той же бригады, в которой когда-то сам служил. Не то что конфликтов не было, а наоборот, они постоянно благодарили нас за содействие. Возле одной из воинских частей, когда мы ее блокировали, к нам приблизились вооруженные украинские офицеры и заявили: «Мы вас здесь сейчас положим!» На что я вышел вперед и заметил в ответ: «Ну, положите вы меня, но посмотрите, кто стоит сзади нас. Да, у нас нет оружия. Но вас тут же порвут!» И никакого страха не было. Хотя, конечно, мы понимали, что может сработать так называемый «человеческий фактор», стоит одному дураку нажать курок — и начнется. В те дни поступали телефонные звонки с угрозами мне и моей семье, за нами следили, возле дома стояли подозрительные машины с активистами так называемого меджлиса. Однажды якобы какой-то украинский командир якобы захотел встретиться со мной на Чонгаре. Я согласился, приехал, но с той стороны почему-то никто не появился.

А перед самым референдумом наступили очень горячие дни. Буквально по киевскому сценарию произошла провокация возле топографической воинской части на Свободе. Как только мы ее заблокировали, я лично проверил все квартиры стоящей рядом новой незаселенной «девятиэтажки», с первого до последнего этажа. Там никого не было, мы вышли и заперли двери. А вскоре началась стрельба, причем с трех сторон, в том числе из воинской части и с этой высотки. Прапорщик на вышке был убит, погиб один из казаков, ранен ополченец. Мы выдвинулись снова к девятиэтажке, обнаружили выломанную дверь, а на восьмом этаже обнаружили кучу гильз от патронов к винтовке СВД, но поймать никого не удалось.