Леонид Млечин - Путин и Трамп. Враги, соперники, конкуренты?

Русские блюда, язвительно писал один из руководителей Коминтерна Карл Радек, подаются в европейских ресторанах без острого соуса настоящей московской кухни. Конечно, этот соус слишком остер для буржуазного желудка, поскольку состоит из трех компонентов, без которых не может быть настоящего русского блюда, — революции, диктатуры пролетариата и правящей компартии…

Европа побаивалась такого соседа, держалась настороженно, пыталась окружить «санитарным кордоном», то есть буферными государствами, чтобы к ним не проникал зловредный вирус анархии. Эта идея одновременно носила антинемецкий характер — хотели помешать России и Германии объединиться.

Президент Франции Жорж Клемансо заметил британскому премьеру Дэвиду Ллойд Джорджу:

— Мы должны присматривать за большевиками. Надо окружить их колючей проволокой, но не тратить на это деньги.

А в нашей стране ненависть к Западу, Америке, вообще внешнему миру культивировалась властью.

Процесс признания Советской России растянулся на десятилетие. Основная часть мирового сообщества не желала иметь дело с коммунистическим правительством.

Тяжелый неурожай 1921 года заставил Москву обратиться за помощью к международной общественности. Советскую Россию большинство государств не признавали, поэтому просьбы о помощи передавались не напрямую, а по радио.

В нашей стране известна помощь, которую оказал Международный Красный Крест под руководством норвежца Фритьофа Нансена. Но объем ее помощи в несколько раз меньше той, что оказала Американская администрация помощи (American Relief Administration, сокращенно АРА).

Американцы откликнулись на просьбу Алексея Максимовича Горького о помощи в июле 1921 года, хотя отношений между двумя странами не было.

Американская администрация первоначально обещала кормить только голодающих детей, беременных женщин и кормящих матерей. Потом стала выдавать пайки пациентам в больницах. Оценив бедственность ситуации, взялась кормить и взрослых.

Конгресс США выделил десятки миллионов долларов для закупки продовольствия, которое пароходами доставляли в советские порты. Одновременно в обратном направлении шли пароходы с российским зерном, экспортируемым в Европу.

Большевики спешили доставить российский хлеб на рынок раньше, чем на рынке появится более дешевый из Северной и Южной Америки. Советские руководители хотели заработать валюту — в том числе и на мировую революцию, на помощь компартиям, а кормить собственное население должны были американцы.

Научный сотрудник Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова И.И. Литвинов с горьким сарказмом писал тогда:

«В Советской России голодают миллионы крестьян; существование советской власти в величайшей опасности. И кто же помогает голодным? Мировой пролетариат? Коминтерн? Американские миллиардеры пожертвовали десятки миллионов золотом. Они кормят миллионы детей… Десятки докторов — буржуа чистейшей пробы — приезжают со всех стран и гибнут в борьбе с эпидемиями в голодающих районах. И детские очереди около американских столовых, и больницы, и врачи — герои-жертвы эпидемий, и поезда с американским хлебом — как это наглядно подтверждает нашу теорию о классовом характере культуры и этики в «буржуазном» обществе».

В первую очередь американцы открывали детские столовые и снабжали продовольствием детские дома. Кормили детей в возрасте до четырнадцати лет. Сохранилось типовое меню: понедельник — какао с хлебом, вторник — рисовый пудинг, среда — рис с лапшой, четверг — какао, пятница — пудинг, суббота и воскресенье — рис с лапшой. Американцы полагали, что это будет всего лишь добавка к ежедневному рациону. Но часто ситуация была настолько бедственной, что американский паек оказывался единственной едой, достававшейся российским детям. Многие дети никогда не видели консервированного молока и не пили какао. В Башкирии весной 1922 года кормили треть населения, докладывали местные чекисты. В Уфимской губернии — две трети населения.

Пожалуй, это была первая встреча двух народов, двух ментальностей, двух представлений о жизни.

В Россию поехали молодые американцы — вчерашние фронтовики, ковбои, искатели приключений. Потрясли их не столько ужасный голод, сколько невежество и подозрительность власти. Американцы органически не принимали фатализма, пассивности, инертности, возмущались безответственностью, неорганизованностью, бесконечными перекурами, когда нужно было много работать (см. «Вопросы истории», № 11/2003). Американцы поражались: как можно красть продукты, предназначенные для голодающих детей? Требовали гласного суда над пойманными ворами.

«В Оренбурге, — пишет доцент Бирской государственной социально-педагогической академии Наиль Вакилович Усманов, — из беженцев американцы организовали бригады по очистке города. Им регулярно выдавалась горячая пища. Не убиравшиеся в течение нескольких лет от грязи и нечистот улицы города были приведены в порядок. Такие же бригады были созданы в Орске, Илецке, Актюбинске».

А в Оренбурге работало всего семеро американцев…

Российские граждане поражались оптимизму американцев, эффективности, деловому подходу. Раздражались из-за того, что американцы работали и в праздники. Подозревали, что американцы зарятся на природные ресурсы Урала, раздают продукты в надежде получить концессии на золотые и платиновые прииски.

Чекисты докладывали начальству о настроениях публики:

«Ожидают падения власти при посредстве Америки… Раз у коммунистов нет хлеба, пусть передадут завод американцам, которые будут кормить рабочих».

Число американских сотрудников в России не превышало трех сотен. Остальные были местными — работу получили больше ста тысяч человек. Служба в АРА считалась выгодной. В газете «Власть труда» (Уфа) 11 августа 1922 года воспроизвели популярные частушки:

Попутно американцы проводили массовую вакцинацию от тифа и холеры, обязательные для тех, кого они кормили. Прививки получали из Института Пастера в Париже. Открывали бесплатные аптеки, детей водили в баню, давали им мыло, одежду отправляли на дезинфекцию (см. «Вопросы истории» № 2/2007).

Осенью 1922 года по требованию Москвы началось сворачивание работы Американской администрации помощи. Ее работники вспоминали:

«При ликвидации работы АРА на каждом шагу, в каждой деревне можно было видеть картины отчаяния бедняков при известии о закрытии столовых. С приездом инструктора все дети собирались в столовой и, как скоро они слышали о закрытии, тотчас же начинали плакать и молили о дальнейшей помощи. Массу отчаяния и горя можно было видеть при ликвидации помощи там, где на нее возлагались все упования и надежды голодающих».