Леонид Млечин - Путин и Трамп. Враги, соперники, конкуренты?

— Всего семь штук.

Хрущев принимал британского министра науки и техники лорда Хейлшема. Спросил, где он живет в Лондоне, и обещал, что даст указание командующему ракетными войсками в случае войны не посылать в этот район ракету с боевым зарядом. Лорд Хейлшем ответил, что если начнется новая война, то он предпочтет умереть вместе со всеми. Никита Сергеевич согласился с министром: выжить ему не удастся…

Над британским послом в Москве Хрущев просто издевался:

— Знаете, сколько нужно взорвать атомных бомб над Великобританией, чтобы вывести ее из строя? Я слышал, что у вас в Англии по этому вопросу идет спор. Одни говорят — шесть, это пессимисты, и вы к ним относитесь. Другие, оптимисты, говорят — не шесть, а девять бомб. Я вам выдам секрет Генерального штаба: мы больше ценим Великобританию, и у нас заготовлено несколько десятков атомных бомб, которыми ударим по Великобритании…

Глава партии и правительства, запугивая Запад, трудился не хуже своих спецслужбистов. Советский руководитель говорил об использовании ядерного оружия как о чем-то вполне реальном. Хрущев поделился, как беседовал с председателем Совета министров Италии Аминторе Фанфани:

— Я вызвал начальника Генерального штаба и сказал: «Покажите, как мы подготовлены и какими будут наши ответные действия, если на нас нападет противник». Он берет карту Италии, показывает, где находятся базы. Я Фанфани сказал: «Америка может развязать войну через военные базы, которые имеются на вашей территории. Поэтому мы рассматриваем вас как своих заложников. Если Америка навяжет нам войну, мы вас сотрем с лица земли, мы разрушим Европу».

Казалось, что это лишь причуды своеобразного стиля Никиты Сергеевича. Но военным применение ядерного оружия представляется вполне практическим делом.

Начальник Генерального штаба маршал Ахромеев показал известному дипломату Юлию Александровичу Квицинскому карту объектов НАТО в Европе, по которым должен быть нанесен ядерный удар. На ней значились девятьсот с лишним целей. На каждую цель для верности наведено несколько ядерных боезарядов… Маршал огорченно заметил, что сокращение ракет среднего радиуса приведет к тому, что на каждую цель не хватит боезарядов, а нужно бы иметь возможность в Европе взорвать над каждой целью два ядерных заряда. Во что превратится Земля после такого обмена ударами, не обсуждалось.

Стараясь произвести на Запад впечатление масштабами ракетно-ядерного арсенала, вводили в заблуждение сами себя. Вот это больше всего в свое время поразило назначенного председателем КГБ Владимира Ефимовича Семичастного:

— Я и представить себе не мог, что на боевое дежурство поставят ракеты без боеголовок. Министр обороны Малиновский и министр среднего машиностроения Славский доложили, что ракеты развернуты. А на самом деле они без боеголовок.

Военная контрразведка сообщила об этом председателю комитета. Семичастный немедленно доложил руководству страны. Министр обороны на него обиделся:

— Зачем сообщил?

Семичастный ему объяснил:

— Мне контрразведка докладывает, а я должен молчать? Соучастником стать?

Подлинные цифры держали в строгом секрете даже от высшего эшелона. На пленуме ЦК сменивший Малиновского на посту министра обороны маршал Гречко, выступая, заметил, что у одного из противников не так уж много ядерных ракет.

— А у нас, — и, прервавшись, повернулся к президиуму и обратился к Брежневу: — Как ты думаешь, Леонид, сказать, сколько у нас?

Брежнев остановил его:

— Не надо, не пугай!

В Соединенных Штатах ястребы твердили, что американские арсеналы отстают от советских. Закрытость Советского Союза играла им на руку. Белый дом поддавался на давление и наращивал военный бюджет. Появление разведывательных спутников позволило реально оценить советский ракетно-ядерный арсенал. Понять намерения советской правящей элиты было значительно сложнее.

Президент США Дуайт Эйзенхауэр, профессиональный военный, уверенно говорил:

— Нет ничего в мире, ради чего коммунисты готовы рискнуть потерей Кремля.

Не совсем так. Руководители Советского Союза, как и Соединенных Штатов, могли отступать только до определенной черты, чтобы не потерять лицо. Конечно, никому не хотелось отдавать приказ о применении ядерного оружия. Но по соображениям личного и государственного престижа трудно и дать задний ход.

Некоторые принципы советской внешней политики были заложены сразу после революции. Неуважение суверенитета других государств и презрение к международным договорам и международным организациям. В узком кругу Ленин говорил:

— Что такое Лига Наций? Она плевка не стоит.

Созданная после Первой мировой Лига Наций — предшественница ООН.

На переговорах с советскими дипломатами британские сослались на позицию Лиги Наций. Москва ответила пренебрежительно:

«Советскому правительству так называемая Лига Наций никогда не сообщала о своем конституировании и существовании, и Советское правительство никогда не имело случая принимать постановления о признании или непризнании им этого сообщества».

Сталин органически не был способен к искренности.

— Все государства маскируются, — однажды сказал Сталин, выступая перед партийными пропагандистами, — с волками живешь, по-волчьи приходится выть.

В зале засмеялись.

— Глупо было бы все свое нутро вывернуть и на стол выложить, — продолжил вождь. — Сказали бы, что дураки…

Он считал дипломатию доведенным до совершенства искусством обмана:

— Слова дипломата не должны иметь никакого отношения к действиям — иначе что это за дипломатия? Слова — это одно, а дела — другое… Искренняя дипломатия невозможна…

К Западу относились с глубочайшим презрением.

Прочитав доклад своего министра иностранных дел Молотова, Сталин похвалил международный раздел: «Вышло хорошо. Уверенно-пренебрежительный тон в отношении «великих держав», вера в свои силы, деликатно-простой плевок в котел хорохорящихся «держав», — очень хорошо. Пусть «кушают».

Максим Литвинов, уже бывший министр и бывший посол в Вашингтоне, объяснил американскому журналисту:

— Москва вернулась к «концепции безопасности», основанной на расширении территории, — чем больше вы имеете, тем выше ваша безопасность. Если Запад уступит советским требованиям, столкнется с новой серией требований.

Большевики считали своим долгом сокрушить Запад и совершить мировую революцию. Надежда на мировую революцию улетучилась. А ненависть осталась. Американский посол в Москве Джордж Кеннан, знаток русской истории и литературы, хорошо разобрался в советских руководителях:

«Мы имеем дело с политической силой, которая фанатично верит, что с США невозможно достичь согласия и что, если советская власть хочет ощущать себя в безопасности, желательно и необходимо, чтобы внутренняя гармония американского общества была нарушена, чтобы наш традиционный образ жизни был разрушен, чтобы международный авторитет нашего государства был подорван».