Алексей Ильин - Русофобия. С предисловием Николая Старикова

Радикальная конспирологическая мысль утрирует идею заговоров, она слишком ее абсолютизирует и поэтому лишает человека, сообщество людей и даже целые нации субъектности, роли вершителей своих судеб, звания героев истории. Она лишает их истории, возвещает конец истории, а на место истории ставит игру – эту самую игру элит, которые договорились о тактике и стратегии совместных действий в попытке взять процесс человеческого развития в свои руки. Она предполагает концентрацию субъектности мира в одних руках.

Радикальная, отвлеченная от реальности конспирология вообще представляет собой парадоксальное явление. Она, создавая предельную абсолютизацию заговоров и возлагая на плечи заговорщиков все, что происходит в мире, наталкивается на непреодолимую преграду при объяснении собственного существования. Она не способна ответить на вопрос: «Как при таких серьезных силах, которые держат исторический процесс, произошла утечка информации и благодаря сведениям, которые вы транслируете, мы узнали правду?» Получается, что если мир держит один субъект, если он настолько силен, как утверждает самая радикальная конспирологическая мысль, если для него нет ничего неподконтрольного, то сама конспирология как тайное знание является следствием не сбоя системы, а работы все той же заговорщической системы. Вот он – парадокс радикального конспирологизма. Как конспирология, так и отрицающая наличие кукловодов и заговоров либеральная антиконспирология есть проявления редукции, упрощающей мировую событийность . Я уж не говорю про дешевую конспирологию (включающую в себя не подтвержденные доказательствами россказни о заговоре масонов или евреев), которая уводит в сторону от осмысления происходящих в мире событий. Одна мысль абсолютизирует теорию заговоров и доходит до крайности, а другая в своем нивелировании этих заговоров доходит до противоположной крайности.

Даже в либеральной мысли, которая умело отстраняется от неуважаемой «теории заговора», тоже можно найти элемент конспирологии. Так, далеко не каждый революционно настроенный либерал обладает доказательствами коррупции во властных эшелонах, но уверен в наличии коррупционных заговоров в правительстве России. Следовательно, он самый настоящий конспиролог.

Не меньший конспирологизм проявляют те же американские СМИ. Вспомним, как они обвиняли и продолжают обвинять в большинстве мировых проблем Россию, не утруждая себя никакими весомыми доказательствами. Чего только стоит одна недоказанная, но смакуемая в мировых СМИ идея вмешательства Кремля в президентские выборы в США, на которых победил Д. Трамп. Примеры такого подхода можно продолжать и продолжать.

В общем, так называемая конспирология, говорящая о заговоре мировых элит, включает в себя значительно больше правды, чем официальные пропагандистские словопрения, исходящие от этих самых элит через СМИ. Из конспирологии она превращается в пара-политологию, теорию больших проектов, теорию элит или кратологию (науку о власти) – называть ее можно по-разному. Тем, кто считает, что в этой книге приведена неправомерно расширенная интерпретация изложенных фактов и событий, следует дать ответ о неправомерно суженной интерпретации подобных событий и несистематичности их описания, наблюдаемых в трудах либералов и принципиальных «глобоскептиков».

Наконец, скептикам, называющим конспирологией изложенную нами концепцию, следовало бы вспомнить такую научную позицию, как методологический индивидуализм. Этот термин, введенный Й. Шумпетером, употребляется для обозначения такого подхода к анализу общества, согласно которому объяснение любого социального феномена как целого основывается на изучении мотивов и деятельности отдельных людей. Чем не конспирология?

Для прояснения причин многих мировых событий необходимо не только беспристрастно подходить к изучению этих событий как в частности, так и в совокупности, а еще задаваться старым римским вопросом «кому выгодно?». Этот вопрос – методологический прием, позволяющий докапываться до сути происходящего на мировой арене, отделять зерна от плевел, ложь от правды, добро от зла, благо от скверны. Но, конечно, одного этого приема недостаточно для конструирования окончательных выводов.

Большинство либералов, уверовав в дружественность США, ненужность укрепления российского военного бюджета и необходимость отделения России от Кавказа (по существу, России от моря), просто забыли о такой научной области, как геополитика. Тут не о конспирологии следует говорить, а именно о геополитике. К сожалению, среди либеральных масс находится множество тех, кто ставит знак равенства между конспирологией и геополитикой, кто вполне обоснованные геополитические концепции, которые противоречат духу либерализма, несправедливым образом относит к конспирологии, чем совершает (иногда сознательно) серьезную гносеологическую ошибку.

Хотя словосочетание «мировое правительство» вызывает иронию и даже отторжение, многие явления (и не только косвенным образом) указывают на наличие надправительственных управляющих инстанций. При суммировании этих явлений позволительно говорить уже не о косвенности, а об однозначности. Соответственно, обвинение в паранойе следует рассматривать как очередную дешевую уловку, апеллирующую к точным позитивистским методам научного исследования, которые в силу своей строгости не могут охватить доказательный ареал, указывающий на истинность если не реального существования мирового правительства, то по крайней мере определенных сил, которые своими античеловеческими действиями стремятся получить этот статус. Методология позитивизма неприменима к оценке этого явления, равно как и слабо применима к оценке окутанной секретностью деятельности любого национального правительства или бизнес-конгломерата. Не каждая истина всегда может быть доказана и не каждая ложь – опровергнута. Кроме того, сегодня наблюдается очень много разного рода социальных разрывов, переходных моментов, культурных травм, рассинхронизаций жизнедеятельности людей (живущих, допустим, в мегаполисе или в глубинке), информационных выбросов, мифологем и парадоксов ментальной сферы. Все эти явления порождены усложняющейся социокультурной динамикой, и при работе с ними привычный и апробированный инструментарий позитивизма, опирающегося на точные факты, обнаруживает свои слабости.

Конечно, невозможно отследить все проходящие в мире финансовые потоки, связать однозначно те или иные события с теми или иными решениями тех или иных лиц, так как от науки скрыты происходящие в элитарных кругах процессы, характер реальных межличностных отношений внутри элит и даже имена некоторых элитарных персон (например, владельцев ФРС), однако по их делам узнаются их цели. Данные внутренние процессы и имена необязательно знать при анализе происходящих событий на макрополитической и макроэкономической арене, поскольку ключевым для создания строгой теории выступают не они, а характер и взаимосвязь принимаемых ими решений и последующих результатов. Если выясняется, что ниточки от множества важных в мировом смысле событий ведут к одному гиперсубъекту, теория элит приобретает твердые основания и вполне конкретные очертания. То, что раньше выглядело невозможным, сегодня приобретает черты неизбежности.