Карл Шмитт - Понятие политического

Перевод с немецкого

под редакцией А. Ф. Филиппова

Санкт-Петербург

«НАУКА»

2016

Серия основана в 1992 году

Редакционная коллегия серии «Слово о сущем»

В. М. КАМНЕВ, Ю. В. ПЕРОВ (председатель),

К. А. СЕРГЕЕВ, Я. А. СЛИНИН, Ю. Н. СОЛОНИН

© А. Ф. Филиппов, перевод с немецко го, составление, примечания, статьи, 2016

© А. П. Шурбелёв, перевод с немецко го, 2016

© Ю. Ю. Коринец, перевод с немецко го, 2016

© Издательство «Наука», серия «Слово о сущем» (разработка, оформление), 1992 (год основания), 2016

Это второе издание «Политической теологии» осталось без изменений. Сегодня, спустя двенадцать лет, можно оценить, насколько состоятельным оказался небольшой труд, вышедший в марте 1922 г. Дословно сохранена и полемика с либеральным нормативизмом и его пониманием «правового государства». Несколько сокращены лишь несущественные места.

На протяжении последних лет выявились многочисленные новые случаи применения политической теологии. Репрезентация XV—XIX вв., монархия XVII в., которая мыслится аналогично Богу в философии барокко, «нейтральная» власть XIX столетия, «qui règne et ne gouverne pas», [1] Которая царствует, но не правит ( фр .). наконец, представление о чисто управленческом государстве, государстве мероприятий, «qui administre et ne gouverne pas», [2] Которое администрирует, но не правит {фр.). — таковы многие примеры плодотворности идеи политической теологии. Важную проблему отдельных ступеней процесса секуляризации — от теологического через метафизическое к морально-гуманному и к экономическому — я рассматривал в речи об «Эпохе нейтрализаций и деполитизаций» (октябрь 1929 г., Барселона). Среди протестантских теологов Генриху Форстхофу [Forsthoff] и Фридриху Гогартену [Gogarten] особенно хорошо удалось показать, что без понятия секуляризации вообще невозможно понять последние века нашей истории. Правда, другое, якобы неполитическое учение в протестантской теологии представляет Бога как «совершенно иное», подобно тому, как для свойственного этому учению политического либерализма государство и политика суть «совершенно иное». Между тем, мы познали политическое как тотальное и поэтому мы знаем также, что решение о том, явля-

ется ли нечто неполитическим, всегда означает политическое решение, независимо от того, кто его принимает и какими обоснованиями оно оснащается. Это справедливо и для вопроса о том, является ли какая-то определенная теология политической или неполитической теологией.

Замечание, в связи с Гоббсом, о двух типах юридического мышления в конце второй главы (С. 32 и сл.) я бы немного дополнил, ибо этот вопрос касается моего статуса и моей профессии правоведа. [3] Шмитт использует здесь в высшей степени многозначные и напол ненные разнообразными значениями термины «der Stand» и «der Beruf». Первое означает не просто статус, положение, но и «сословие». Второе — не просто профессию, но и призвание. Речь идет о профессиональном при звании сословия юристов. Это одна из основных тем творчества Шмит та. — Примем, перев. Сегодня я бы стал различать уже не два, но три рода научно-правового мышления, а именно, кроме норма- тивистского и децизионистского, еще институциональный тип. [4] С этого места и до конца «Предварительного замечания» Шмитт в сжатой форме излагает основные положения, развитые в его работах 1934 г.: «Über die drei Arten des rechtswissenschaftlichen Denkens» («О трех родах юридического мышления») и «Staat, Bewegung, Volk: die Dreigliede rung der politischen Einheit» («Государство, движение, народ: тройное чле нение политического единства»). — Примем, перев. Сделать этот вывод мне позволило обсуждение моего учения об «институциональных гарантиях» в немецком правоведении и занятия, посвященные глубокой и интересной теории институтов Мориса Ориу. Если чистый нормативист мыслит безличными нормами, а децизионист личным решением реализует подлинное право правильно осознанной политической ситуации, то институциональное правовое мышление развертывается в над- личных учреждениях и формах. И если вырождающийся нормативист делает право только функцией государственной бюрократии, а децизионисту всегда грозит опасность сосредоточиться на уникальности мгновения и упустить покоящееся бытие, которое есть в каждом значительном политическом движении, то изолированное институциональное мышление ведет к плюрализму лишенного суверенитета, феодально-сословного развития. Таким образом, эти три сферы и три элемента политического единства — государство, движение, народ — могут быть отнесены к трем юридическим типам мысли (как в своих здоровых, так и в выродившихся формах). Так называемый позитивизм и нормативизм немецкой государственно-правовой науки в эпоху Вильгельма и Веймарской республики был только деградировавшим, основанным не на естественном праве и не на рациональном праве, но держался просто фактически «действующих» норм, а потому это — противоречивый в себе нормативизм, перемешанный с позитивизмом, который был только слепым к праву децизионизмом, деградировавшим, державшимся «нормативной силы фактического», а не подлинного решения. Бесформенная и неспособная придавать форму мешанина не годилась для разрешения ни одной серьезной государственно-правовой и конституционно-правовой проблемы. В эту последнюю эпоху для немецкой науки о государственном праве характерно, что она оказалась не в состоянии дать государственно-правовой ответ, [когда возник] решающий случай, а именно, прусский конституционный конфликт с Бисмарком, [5] Прусский конституционно-правовой конфликт с Бисмарком возник в 1867 г. ввиду противодействия ландтага Пруссии планам правительства. Конфликт закончился поражением противников Бисмарка и образованием поддерживавшей его национал-либеральной партии. — Примеч. перев. а поэтому она также не смогла дать ответ и во всех последовавших решающих случаях. Чтобы уйти от решения, она выработала для подобных случаев формулу, которая теперь обернулась эпиграфом к самой этой науке: «Здесь государственное право кончается».

Берлин , ноябрь 1933 г. Карл Шмитт

Суверенен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положении.