Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

— обеспечить <...> беспошлинный и неквотируемый доступ к экспортируемым бедными странами товарам;

— решить особые нужды не имеющих выхода к морским путям и малых островных развивающихся государств;

— <...> решать проблемы задолженности развивающихся стран;

— в сотрудничестве с фармацевтическими компаниями обеспечить развивающимся странам доступность необходимых лекарств;

— в сотрудничестве с частным сектором сделать доступными новые блага новых технологий, особенно информационные и коммуникационные» 346 (курс. — Авт.).

Иначе говоря, предлагалось придать обязательность «устойчивому развитию» и контролю над природными ресурсами, включая чистую воду, а также над «глобальным общим достоянием», к которому относится «биологическое разнообразие». Кроме того, усиливающий деиндустриализацию акцент на развитии виртуальных информационных и коммуникационных технологий, призванных заменить и вывести из игры реальное производство, увязывается с деятельностью частного сектора. Таким образом, становятся понятными и коммерческая, и политическая составляющие той части «глобального плана», которая связана с возвышением бизнеса, а также интересы, которые продвигают и управляют этими процессами на местах.

Ниже увидим, как все это объединяется единой глобальноуправленческой логикой.

Кроме того, в замысел цели 7 и цели 8 входило дать «зеленый свет» ВТО, допустив к неограниченной эксплуатации ресурсов развивающихся стран под предлогом заботы о них глобальные ТНК и частный сектор в целом, и т. д.

Во-вторых, цель 8 предполагает формирование некоего консенсуса, именуемого «Глобальным партнерством в целях развития», в основе которого, по признанию российского ученого А. С. Капто, заведующего Международной кафедрой ЮНЕСКО при Институте социально-политических исследований РАН, находится вышеупомянутый принцип «благого управления» 347 .

Раскрутка «Целей развития» в информационном поле и внедрение сопутствующих им показателей — «индекса приверженности развитию», «оценки прогресса развития», «права на развитие» и других, введенных Генеральной Ассамблеей ООН, создали представление о якобы общепринятом характере и безальтернативности этого пути. На этой основе Всемирным саммитом 2005 года было принято решение о создании в структуре ООН достаточно специфического, неафишируемого, если не сказать полузакрытого, института — Комиссии по миростроительству (КМС).

Являясь в определенной мере преемником рассмотренных нами комиссий по глобальному управлению и сотрудничеству, а также по глобализации, КМС перенесла наработанный ими опыт глобального управления извне ООН внутрь этой главной международной организации, поставив во главу угла «миростроительства» вышеупомянутое «благое управление», соединяющее «превентивную дипломатию» с постконфликтным урегулированием.

Выяснить, откуда взялся термин «превентивная дипломатия», несложно. Сравнительный анализ проектов Устава ООН, внесенных делегациями СССР и США на Международной конференции Объединенных Наций в Думбартон-Оксе (1944 г.), проведенный П. П. Кремневым, С. Б. Крыловым, Н. А. Нарочницкой и другими учеными 348 , был систематизирован и изложен автором. Из него

следовало, что «превентивная дипломатия» — сугубо американский проект, связанный с попытками наделения ООН функциями «мирового правительства».

«<...> — Стремление СССР в борьбе с возможной агрессией реагировать „по факту", принимая меры против уже произошедшего нарушения мира, а США — превентивно, путем субъективного определения „угрозы миру" руководящим органом ООН, наделенным к тому же разрушительным для государственных суверенитетов правом самостоятельно определять рамки своей юрисдикции и поводов для вмешательства;

— расхождение по праву вето, на котором настаивал СССР, — в противовес США, которые требовали урегулировать конфликты „извне" и „по моральным основаниям", без участия заинтересованных сторон (данный вопрос в процессе подготовки Устава ООН стал предметом достаточно жесткой полемики между И. В. Сталиным и Ф. Д. Рузвельтом);

— поддержка США стремления создать в рамках ООН региональные организации (например, будущее НАТО), наделив их самостоятельным правом передачи тех или иных вопросов международных отношений на рассмотрение Международного суда, против чего решительно возражал СССР;

— предложения США предоставить ООН право влиять, то есть управлять, внутренней политикой суверенных государств, самостоятельно определяя аспекты, представляющиеся угрозой международному миру (по опыту Лиги Наций, это могло быть использовано для вмешательства во взаимоотношения между государствами и проживающими в них национальными меньшинствами, то есть для подрыва института многонациональной государственности);

— стремление США распространить юрисдикцию новой международной организации (подобно Лиге Наций) на не входящие в нее государства (любой неурегулированный межгосударственный спор в этом случае мог быть в конечном счете передан на рассмотрение Исполнительного совета или, в окончательной редакции Устава ООН, — Совета Безопасности);

— попытка обязать все государства, включая не входящие в ООН, не только воздерживаться от помощи участникам конфликтов, но и оказывать Исполнительному совету содействие в реализации принудительных мер — в виде права прохода войск ООН и предоставления им баз (то есть ограничить их суверенитет и право на нейтралитет);

— закрепленный меморандумом Государственного департамента США от 21 мая 1944 года курс на „эвентуальное урегулирование вопроса о национальных вооружениях" (то есть запрет на содержание вооруженной силы, несовместимой с целями Устава ООН,

включая любое противодействие предпринимаемым ею превентивным или принудительным акциям )» 349 (курс. — Авт.).

Воспрепятствовать реализации американского плана тогда позволило жесткое противодействие СССР. Но после распада Советского Союза лидеры Запада, получившие поддержку компрадорских кругов Российской Федерации, посчитали преодоленными все препятствия на пути превращения ООН в инструмент одностороннего международно-правового диктата и военного принуждения.

Деятельность КМС как важнейшего и постоянно действующего института глобального политического управления, а также ее место среди других аналогичных институтов и проектов — отдельный важнейший вопрос (глава 11). Здесь же мы зафиксируем лишь некоторые общие положения, наиболее, на наш взгляд, важные.