Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

Четвертый— западный (англосаксонский) или, по Каутскому, «ультраимпериалистический» проект, начавший разворачиваться после краха гитлеровской Германии, интегрировал весь Запад, в том числе саму Германию, которая до этого находилась с англосаксонским миром в состоянии внутризападной субцивилизационной проектной конкуренции.

Особенности Запада как проектной цивилизации заключены в двух важных моментах. Во-первых, как мы уже установили, в его обособленности от остального человечества. Э. А. Азроянц справедливо считает Запад «единственной нетрадиционной цивилизацией, которая выше ставит не консенсус и традиции, а право, законы и контракты» 47 47 Глобалистика. Международный энциклопедический словарь / Ред., сост. И. И. Мазур, А. Н. Чумаков. М., СПб., Нью-Йорк, 2006. С. 101. . Во-вторых, как мы уже установили, кроме «нецивилизованных цивилизаций», не бывает и проектных «общечеловеческих ценностей». Этот симулякр призван оправдать глобализацию, то есть корпоративную экспансию, с помощью которой Запад навязывает остальному человечеству свою секулярную, изрядно деформированную по сравнению с христианским оригиналом проектную идею.

Глобализация же ведет к конечной западной проектности -«новому мировому порядку». Россия — не субъект этого проекта, а объект. На этом поле у нас нет сколько-либо адекватной контригры. Выжить и продлить свое существование в истории наша страна сможет только с помощью продолжения собственной проектной преемственности. Она, как и западная, также включает четыре сменяющих друг друга проекта.

Первый проект.Благодаря крещению Киевская Русь, являвшаяся на тот момент северной славянской периферией византийского проекта, стала прообразом будущей самостоятельной проектной цивилизации. Завоеванная самостоятельность Киевской православной кафедры в вопросах богослужения, в том числе осуществления его на родном, а не на греческом языке, материализовала эту заявку в первый русский проект. Итак, ключевые характеристики киевского проекта — православие и восточнославянское объединение.

Сегодня вокруг этого проекта идет ожесточенная борьба. С одной стороны, подкоп под него ведется прозападной частью украинской интеллигенции, воспевающей Украину как «подлинную Русь». На стороне последователей С. Бандеры и Р. Шухевича, как это ни парадоксально, выступает и часть русских националистов, видящих будущее России в дальнейшем территориальном уменьшении, которое свело бы ее пространство к изначальному ареалу обитания древнего восточного славянства. С другой стороны, Московским Патриархатом, лично предстоятелем Русской

Православной Церкви (РПЦ) Патриархом Кириллом активно популяризуется концепция Святой Руси, реализация которой возможна как в рамках централизованной «большой России», так и в условиях сохраняющейся или даже усиливающейся территориальной раздробленности. Единственной заботой церковного руководства в последнем случае явилось бы ограничение распространения на канонической территории РПЦ экуменизма, что, однако, отнюдь не отменяет углубления межцерковного взаимодействия на экуменической основе как с западным христианством, так и с другими православными церквами. Иначе говоря, на вооружение, по сути, берется не столько унаследованная Русью от Византии идея симфонии светской и духовной властей, сколько сугубо католическая транснациональная модель организации духовного и политического пространства.

Второй проект— Московская Русь. Новая форма русской государственности соединила православную проектную формулу Третьего Рима как преемственную по отношению к Византии с геополитическим наследством Золотой Орды. Это, на наш взгляд, ключевой исторический момент, ибо сочетание исторической преемственности русского православия от Византии — Второго Рима — с геополитикой евразийского Хартленда составило сохраняющийся и по сей день, несмотря на все исторические передряги, стержень российской цивилизации.

Следует подчеркнуть, что возвышение любого другого потенциального проектного центра — Твери, Великого Новгорода и т. д. — скорее всего поставило бы формирование и реализацию проектной задачи в непосредственную зависимость от Запада. И лишь Москве, правители которой тонко рассчитали историческую перспективу, предвидев ее будущие генеральные тренды, а также грамотно распорядились оказавшимися в их руках средствами, собираемыми для выплаты дани Орде, не проев и не промотав их, а использовав для укрупнения своих владений, оказалось по силам обеспечить самостоятельность страны. Особую роль в этом необходимо отвести двум важным историческим обстоятельствам, которые отечественными историками обычно недооцениваются: появлению концепции Москвы — Третьего Рима и династическому браку собирателя русских земель Ивана III с Софьей — племянницей последнего византийского императора Константина X.

Любителям спекуляций по поводу пребывания Софьи в Ватикане и стремления папы использовать ее московскую миссию в экуменических целях напомним весьма прозаическую, если не сказать грубую процедуру ее встречи у стен Москвы, лишившую римского первосвященника всяких надежд и надолго отбившую у самой Софьи желание вмешиваться в русскую политику. Кровное же родство с византийской династией Палеологов, ради которого и затевался этот брак, свою задачу с рождением детей, между тем, выполнило.

Третий проект— Российская империя. Несмотря на внешний европейский антураж, обусловленный внедрением Петром Великим концепции «Россия как европейская империя», данный проект окончательно оформил российскую проектность как евразийскую. Именно после Петра — и это ясно видно из приведенного выше вывода А. И. Фурсова — Россия начала в полной мере входить в свою великоконтинентальную роль, а Европа с ужасом стала осознавать собственный полуостровной, периферийный по отношению к нашей стране характер.

Показательно: православие и ислам, пребывающие внутри страны и сегодня, несмотря даже на перманентный северокавказский кризис, воспринимаются преимущественно внутренним фактором, причем по всей «большой России» — в границах бывшего СССР. В то время, как те же религиозные течения за пределами страны — а православный мир, лишенный реального центра, функции которого формально исполняет Константинопольский патриархат, включает более двадцати поместных и автокефальных церквей — безусловно, выглядят по отношению к России внешним фактором.

Особый генезис у четвертого, советского проекта, который — подчеркнем это специально для адептов пресловутой «десоветизации» и «десталинизации» — ни в коем случае не является «выпадением из истории». И который не только глубоко в ней укоренен, но и составляет ее равноправную, неотъемлемую, органично связанную с другими проектными эпохами часть. Тронь его, и шаг за шагом начнет разваливаться, рассыпаться все историческое наследие — от Николая II в глубь веков, вплоть до Александра Невского и Святого Владимира — Крестителя Руси. Может, именно этого и добиваются современные «ниспровергатели» В. И. Ленина и И. В. Сталина?