Владимир Павленко - Мифы «устойчивого развития». «Глобальное потепление» или «ползучий» глобальный переворот?

И четвертое. Не должна вводить в заблуждение усиленно насаждаемая авторами доклада НГС и других соответствующих документов позитивная мотивация предлагаемого комплекса мер, якобы направленного на изжитие нищеты в развивающихся странах и предотвращение войн. За этими «миролюбивыми» и «гуманистическими» формулировками скрывается стремление переустроить мир на тех принципах, по которым сформировалась и функционирует современная западная цивилизация, прежде всего ее англосаксонское ядро и те силы, которые действуют в ней в союзе или влияют на ее политику. (Здесь мы, разумеется, имеем в виду глобальный нацизм во всех его концептуальных ипостасях и институтах, описанных нами в главе 5.) Ведь сам проект СЭБ носил однозначный антироссийский характер и выдвигался с целью официального закрепления итогов холодной войны с таким «отбрасыванием» нашей страны на глобальную периферию, который не только сопоставим, но и значительно превосходит по жесткости то, что было проделано в отношении побежденных держав «оси», прежде всего Германии, после Второй мировой войны.

Наблюдающееся в последние десятилетия сосредоточение интеллектуальных, политических, идеологических и организационных усилий Запада в этой сфере не может не настораживать Российскую Федерацию, являющуюся обладателем весьма значительной части естественных природных ресурсов.

Разделение глобального управления на экономическую и политическую ветви повлекло за собой и разделение их основных инструментов. Как мы уже отмечали в вводной части текущего раздела III, в докладе Генерального секретаря ООН «Развитие и международное экономическое сотрудничество. Повестка дня для развития» (6 мая 1994 г.) «ресурсом» развития провозглашена «окружающая среда», а «источником» — «демократия». Разумеется, в комплекте с «правами человека» 104. Ясно, что это формула глобального политического управления.

В глобальном экономическом управлении «ресурс» развития тот же — «окружающая среда». А вот «источником» служит уже не демократия, а «рынок». Рыночная экономика, которая, как и «демократия», является глобальной, неотменяемой и не подлежащей обсуждению идеологемой «нового мирового порядка».

Итак, у глобального управления имеются два инструмента. Политический — демократия и экономический — рынок. Демократия обеспечивает «рациональное», в духе «благого правления», управление людьми, рынок так же «рационально» контролирует и глобализирует природные ресурсы и экономику. В этом нам предстоит убедиться. Но вначале обратим внимание на то, что подход к этой проблематике осуществлялся издалека, как говорится, с глубоким и всесторонним «прикрытием», прежде всего идеологическим и информационно-пропагандистским.

Во-первых, Западом было заявлено, что строительство «глобального общества» требует изъятия контроля над силовыми ресурсами у государств и его централизации в руках контролируемой им глобальной власти. Отметим, что впервые об этом упоминалось еще на завершающем этапе Первой мировой войны, в контексте создания Лиги Наций. Конкретным содержанием, однако, эта идея наполнилась много позже, уже по окончании Второй мировой войны, после создания ООН. Вот что говорилось по этому поводу в Фултонской речи У. Черчилля (5 марта 1946 г.):

«<...> Ни один суд <...> не может нормально функционировать без шерифов и полицейских. Точно так же ООН не сможет эффективно работать, если не будет иметь в своем распоряжении международные вооруженные силы. <...> Предлагаю, чтобы каждое входящее в ООН государство выделило в ее распоряжение определенное количество эскадрилий. Эти эскадрильи будут проходит обучение и военную подготовку у себя на родине, а затем перебрасываться в ходе ротации из одной страны в другую. Военная форма у летчиков может быть национальная, но нашивки на ней должны быть интернациональные. Никто не может потребовать, чтобы какое-либо лицо из этих соединений воевало против своей собственной страны, но во всех других отношениях они должны быть в полном подчинении у ООН. Начать формирование международных вооруженных сил следует на достаточно скромной основе, а затем, по мере увеличения доверия к ним, можно приступить и к постепенному их наращиванию. Этот замысел, возникший у меня еще после Первой мировой войны, так и не был осуществлен, и мне бы очень хотелось верить, что он все-таки станет реальностью, причем в самом ближайшем будущем» 105.

Пока существовал Советский Союз, реализация этого проекта была невозможна. Но как только нашей единой страны не стало, были предприняты энергичные шаги по его претворению в жизнь. Поскольку военная история является ключевой частью истории государств, то стало усиленно внедряться представление о том, что военная организация, военные традиции вместе с самой армией как непременным атрибутом суверенитета коренным образом противоречат и концептуальной букве, и духу глобализации и глобального управления. Именно поэтому против них и был

направлен основной удар глобализаторов — от Уэллса, предлагавшего, как помним, заменить историю государств историей «обыденного человека», до сопредседателей Комиссии по глобальному управлению.

Кроме того, демилитаризация стала рассматриваться главным условием «миростроительства», ядром которого, начиная с 1992 года, виделась «превентивная дипломатия» и постконфликтное урегулирование, включающее огромный комплекс вопросов, которые под разными предлогами уже тогда вовсю эксплуатировались институтами, учреждениями и должностными лицами ООН. (Вспомним доклад генсека от 6 мая 1994 г.)

И, наконец, самое важное — с какой стороны к проблеме разоружения ни подойди, она неминуемо разворачивается против России и других республик постсоветского пространства. По понятным причинам эта тематика буквально зациклена на демилитаризации бывшего СССР.

«Возвышение военщины во многих странах привело к созданию атмосферы неприятия и враждебности к демократическим ценностям и правам человека.

<...> В ряде стран демократия страдает из-за того, что армия захватывает доминирующие позиции в национальной политической жизни. <...> Но даже в тех случаях, когда военные не стоят у власти, но их позиции и роль необычайно сильны, проявляются чуждые свободному обществу тенденции, подрывающие демократию, так как при распределении национальных ресурсов урезается доля, направляемая на развитие и другие социальные цели. Казарменному духу свойственны авторитаризм и секретность.