Родрик Брейтвейт - За Москвой рекой. Перевернувшийся мир

Мое собственное предубеждение против Ельцина питалось слухами, распространявшимися о нем шепотом. Мне не нравились отсутствие, на мой взгляд, у него обаяния, его грубые манеры и скудость идей, его неустанная деструктивная оппозиция Горбачеву. Его воспоминания, которые я прочитал в июне 1990 года, дали мне первое представление о его мужестве и силе воли. К тому времени, когда я нанес ему последний визит в мае 1992 года, он почти совсем завоевал меня. Он был деловит, раскован, весел и разбирался в сложных вопросах сам, без всяких записок. Я подумал: он значительно вырос с тех пор, как стал общепризнанным президентом реальной страны, новой России. Однако многие продолжали относиться к нему с подозрением. Пылкий бородатый журналист из «Московского комсомольца» предостерег меня, что Ельцин — пьяница, автократ, которым манипулирует его окружение, сам же он способен на любое злоупотребление властью. Когда я воздержался от комментариев, журналист обвинил меня в том, что меня соблазняет обаяние, исходящее от самой власти. Возможно, он был прав. Профессиональная болезнь чиновников — представлять в самом лучшем свете действия человека, находящегося на вершине властной пирамиды.

Однако Ельцин тоже был переходной фигурой, не способной осуществить все возлагавшиеся на него надежды. Его преданность демократии и власти закона не была, как у Горбачева, следствием интеллектуального убеждения. Он проявлял мало понимания и интереса в отношении деталей экономической реформы. Его манипуляция Конституцией и терпимость к коррупции даже в самом близком окружении не способствовали становлению правового государства, которого в России никогда не было. Леон Арон приводит непревзойденный образ, характеризующий Ельцина в последние годы его правления: «На русском политическом небосводе Ельцин все больше походил на «черную дыру»: гигантскую звезду, оказывавшую громадную силу притяжения на все окружающее, но близящуюся к концу своего существования за недостатком горючего и ввиду неспособности давать свет» [92] L. Aron. Boris Yeltsin. — P. 572. .

И все-таки, вырвав факел реформы из слабеющих рук Горбачева, Ельцин пронес его через следующий жизненно важный отрезок пути. Несмотря на коррупцию и сумятицу последних лет его правления, ему удалось не дать искре реформы погаснуть. В конечном итоге он сыграл важную роль — роль неуверенного гаранта еще не установившейся демократии.

С приходом Путина; второго выборного Президента России, в русской и иностранной печати началась нескончаемая вереница лихорадочных догадок: кто такой Путин? Имеет ли значение то, что первые 25 лет своей профессиональной жизни он прослужил в КГБ? Возьмут ли снова верх сторонники жесткого курса?

Путин был выходцем из довольно скромных слоев старой номенклатуры. Пройдя курс юридических наук, он пошел служить в КГБ, но после многих лет службы дослужился только до звания полковника — и это в том возрасте, когда два его предшественника, Горбачев и Ельцин, уже начали играть важную роль в политике страны. После недолгого пребывания на посту заместителя мэра Санкт-Петербурга он был вызван в Москву для работы в кремлевской администрации; с этого момента началась его настоящая карьера.

Путин быстро стал главным русским политическим деятелем своего времени, столь же популярным, как Ельцин в расцвете сил. После многих лет коррупции и неразберихи русские явно ждали нового человека, который навел бы в стране порядок, кого-то честного и трезвомыслящего, кто понимал бы особенности жизненного уклада России. Они не ждали и не искали нового диктатора, как того опасались иностранцы. Им нужен был настоящий лидер на время кризиса и национального упадка, подобно тому, как англичане ждали прихода в 1940 году такого человека, как Черчилль, а в 1979-м — как Тэтчер. Это было вполне законное чаяние, и Путин, видимо, отвечал этим ожиданиям.

Путин без промедления информировал народ, в сколь скверном положении тот находится. Если рост благосостояния России будет в течение 15 лет составлять 8 процентов в год, то она достигнет лишь нынешнего уровня Португалии. России, сказал он, нужны свободные политические партии, свободная печать и свободная, хотя и надлежащим образом регулируемая рыночная экономика. Россия должна отстаивать себя, но ее роль в мире неизбежно уменьшилась. Будущее России зависит от тесного сотрудничества со всеми ее соседями, но особенно с европейцами и, конечно, с Америкой.

Простые люди, как, например, мои новгородские тезки Брейтвейты, сначала находили Путина загадочным. Суровые истины не сразу, видимо, доходили до сознания людей. Но они все больше смирялись с тем, что их страна бедная и что ее природные ресурсы, добыча и транспортировка которых обходились очень дорого, вовсе не преимущество. Подобный реализм мог лишь способствовать рождению политической воли, необходимой, если Россия хотела выбраться из своей экономической и политической трясины.

Все это было именно тем, чего требовали критики Ельцина. Они с трудом верили своим ушам. Да понимает ли Путин, что он говорит? Насколько это серьезно? Способен ли он все это осуществить?

Результаты, достигнутые Путиным в первые два года правления, были довольно впечатляющими. Он быстро взялся за восстановление авторитета власти. Он привел к повиновению губернаторов и обуздал «олигархов». Он напугал либералов, подчинив контролю также печать, хотя и не разделался с нею окончательно. Он начал проводить через услужливую Думу некоторые важные экономические и юридические реформы. Экономика под его управлением оживилась. Осенью 2001 года состоялся Гражданский форум, на котором он выступил с целью поощрить активность неправительственных организаций. Подозрительно настроенные либералы опрометчиво заключили, что он пытается таким образом задушить новое гражданское общество. Он проявил искусство в руководстве внешней политикой России. Укрепил связи с соседями России на Дальнем Востоке. Сблизился с европейцами. К всеобщему удивлению, примерно в середине 2001 года он начал восстанавливать сносные отношения также с новой американской администрацией. Этот процесс усилился, когда после нападений на Нью-Йорк и Вашингтон в сентябре 2001 года правительства обеих стран обнаружили, что их связывает общая заинтересованность в борьбе с терроризмом.

Несмотря на очевидную ясность и энергичность его публичных заявлений, власть Путина, разумеется, была не абсолютной. Ему пришлось учитывать существование трех различных группировок, составлявших его окружение. Все еще влиятельные остатки ельцинской «семьи» стремились сохранить то, что уцелело от их былой власти. Достаточно влиятельная группа либеральных экономистов настаивала на том, что Россия должна стать нормально функционирующей частью мировой экономики. А российский Совет безопасности под влиянием бывших коллег Путина из КГБ ратовал за внутреннюю дисциплину, за величие России и за сильную армию. Иногда возникало впечатление, что эти группировки больше заинтересованы в подрыве позиции своих соперников, нежели в конструктивном проведении настоящей политики. Как это часто бывает в России, между словами и делами имелось большое расхождение. Простой народ приветствовал стабильность, которая при Путине сменила десятилетие крутых и жестких перемен. Даже критики Путина из среды либеральной московской интеллигенции начали его поддерживать, утешая себя мыслью, что независимо от президента страна будет продолжать двигаться в правильном направлении, к большему процветанию, не отказываясь от демократических завоеваний, достигнутых при двух его предшественниках.