Брюно Жароссон - От Сунь-цзы до Стива Джобса: искусство стратегии

Людовик совершил общим счетом пять ошибок:

– изгнал мелких правителей;

– помог усилению сильного государя внутри Италии;

– призвал в нее чужеземца, равного себе могуществом;

– не переселился в Италию;

– не учредил там колоний.

Эти пять ошибок могли бы оказаться не столь уж пагубными при его жизни, если бы он не совершил шестой: не посягнул на венецианские владения. <���…>

Если же мне возразят, что Людовик уступил Романью Александру, а Неаполь – испанскому королю, дабы избежать войны, я отвечу прежними доводами, а именно: что нельзя попустительствовать беспорядку ради того, чтобы избежать войны, ибо войны не избежать, а преимущество в войне утратишь. <���…>

Итак, король Людовик потерял Ломбардию только потому, что отступил от тех правил, которые соблюдались государями, желавшими удержать завоеванную страну. И в этом нет ничего чудесного, напротив – все весьма обычно и закономерно.

О чем говорит нам этот текст, посвященный Людовику XII, в Италии показавшему себя никудышным стратегом, как, впрочем, и его предшественник Карл VIII и его преемник Франциск I? Классика жанра: у Франции не было союзников, потому что она пренебрегла учетом соотношения сил. Как впоследствии Европа, Италия в то время удерживала шаткое равновесие между четырьмя державами, не позволяя ни одной взять верх над остальными. Любой союз в этих обстоятельствах мог рассчитывать на прочность только при условии сохранения равновесия. Французы этого никогда не понимали, за что Макиавелли относил их не к политикам, а к политиканам. Именно об этом он пишет в главе III:

Кардинал [Чезаре Борджа] заметил мне, что итальянцы мало смыслят в военном деле, я отвечал ему, что французы мало смыслят в политике, иначе они не допустили бы такого усиления Церкви.

Целью действующей власти всегда является мир и процветание. Военная стратегия – лишь способ достижения этой цели. Макиавелли не останавливается подробно на его описании, упомянув о нем в одной-единственной главе, где утверждает, что правитель, пренебрежительно относящийся к военному искусству, потеряет государство. Людовик XII, потерявший свое государство в Италии, совершил не военный, а политический просчет. Он не перебрался жить в Италию. Из этого вытекает, что для успешного управления государством правитель должен присутствовать на месте и внушать подданным доверие.

Таким образом, Макиавелли, как и Платона в «Республике», занимает политическая стратегия. С точки зрения Платона, политика – это особое поле деятельности, на котором должна царить добродетель. Только философ знает, что истинно, а благо и истина суть одно и то же. Следовательно, только философ обладает добродетелью, и по этой причине править должен он.

Макиавелли далек от подобной наивности. Он не считает, что благо и истина идентичны, к тому же стратег должен руководствоваться не истиной, как утверждал Сунь-цзы, а силой. По Макиавелли, мир – это арена борьбы, на которой без конца сталкиваются разные силы. Это суждение справедливо как для государств, так и для отдельных лиц и, разумеется, для тех, кто обладает властью. Никакая власть не может быть установлена навечно, поскольку сама природа власти предполагает конкуренцию и борьбу; обладание властью в любой момент может быть оспорено, а властитель свергнут. Удержание власти означает постоянную борьбу за власть. Если тот, кто владеет властью, не будет ежеминутно заниматься ее удержанием, власть выскользнет у него из рук.

Вот в чем суть позиции Макиавелли: власть как таковая – это одновременно и субъект, и объект власти. Добродетель и общее благо суть внешние объекты, которые могут быть использованы как второстепенные, но ни в коем случае не как главные мотивы властителя.

Таким образом, Макиавелли рисует перед нами образ того, что впоследствии получило название realpolitik – умения определять силовые поля и управлять ими. Этот подход прямо противоположен идеологическому, согласно которому реальность должна подчиняться некой идее, воспринимаемой как высшая.

Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя.

Больше всего упреков досталось Макиавелли за главу XVIII, в которой он утверждает, что государь не обязан выполнять свои обещания. Глава начинается с заявления о том, насколько важна сила. Из предыдущей главы мы помним, что, согласно Сунь-цзы, стратегия покоится на пяти столпах: мысли, свободе, рычаге, информации и гармонии. Макиавелли видит стратегию иначе, иногда опровергая Сунь-цзы, но иногда и сближаясь с ним.

По Макиавелли, стратегия опирается на следующие четыре принципа:

1) Фактическая правда . «Не бывает стоящей политики без учета реальности», – сказал однажды генерал де Голль. Необходимо отталкиваться от реальной действительности, то есть от той правды, которая оказывает влияние на окружающий мир. Эта фактическая правда вынуждает нас считаться с собой – уже в силу того, что она существует. Поэтому ее необходимо знать. Именно по этой причине Макиавелли отказывается ставить во главу угла политики добродетель, за что его больше всего и критикуют. Дело не в том, что он считает добродетель пустым звуком. Дело в том, что фактическая правда не всегда совпадает с добродетелью, следовательно, добродетель не всегда способна оказывать влияние на мир. Поэтому она не может служить главным объектом стратегии.

2) Сила . По мнению Макиавелли, действительным влиянием в мире обладает сила. Мир – это поле столкновений различных воль. Идея силы противоречит концепции гармонии, выдвинутой Сунь-цзы. Макиавелли убежден, что никакой гармонии не существует, поскольку разные силы противостоят одна другой. Есть только борьба, сражение, война. Гармонии нет и быть не может. Стремиться к гармонии означает обречь себя на верное поражение. Сила разрушит любую гармонию. Это вторая причина, по которой Макиавелли не верит в добродетель. Добродетель лишена силы. Об этом нам напоминает знаменитая реплика Сталина, который интересовался, сколько дивизий у папы римского. Впрочем, это спорный вопрос. Не исключено, что Макиавелли заблуждался, полагая, что добродетель бессильна. Кстати, Кант утверждал, что, как только добродетель обретает силу, она перестает быть добродетелью. То есть в конечном итоге он соглашался с Макиавелли – вот такой странный поворот.

3) Популярность . Некоторые исследователи причисляют Макиавелли к республиканцам. Он заявляет, что государь, опирающийся на народ, скорее удержит власть, чем тот, кто действует с опорой на знать. Следовательно, ему необходимо печься о своей популярности в широких народных массах. Нам это хорошо знакомо: в наших демократических обществах политические деятели в основном занимаются как раз тем, чтобы угождать общественному мнению – с переменным успехом и ценой утраты политической смелости. Но во времена Макиавелли это еще не было таким очевидным. Он признает, что в общем раскладе сил народ тоже обладает реальной силой. Этот взгляд шел вразрез с предрассудками той эпохи; он скорее соответствует современному пониманию власти. Макиавелли отрицает божественное происхождение власти, полагая, что частицей власти владеют все – и государь, и народ, – и каждый стремится увеличить свою долю путем сделки. Чем не средневековый Мишель Крозье? [7] Крозье Мишель – французский социолог, автор знаменитого труда «Феномен бюрократии», легшего в основу нового направления в социологии – стратегического анализа организаций. Еще раз обратимся к пресловутой главе XVIII.