Брюно Жароссон - От Сунь-цзы до Стива Джобса: искусство стратегии

• Генералы Первой мировой пытались добиться преимущества массированными атаками. К несчастью, технические средства давали преимущество как раз тем, кто оборонялся. Ни одна из сторон не могла достичь решающего перевеса. Подготовка к наступлению одной армии служила предупредительным сигналом для другой, которая спешно усиливалась. В итоге происходили кровопролитные и безрезультатные столкновения. Это прекрасно вписывалось в стратегию угробить как можно больше народу, но явно противоречило здравому смыслу и тому, к чему всегда стремился Наполеон (модель войны по Клаузевицу), добивавшийся наибольших успехов ударами не в самое сильное, а в самое слабое место противника.

• Война велась прямолинейными способами. Есть цель: прорвать фронт; есть средство – массированная атака. Каждая враждующая сторона всегда знала, что намерен предпринять противник. Такие приемы, как военная хитрость, обман противника и скрытый маневр, не использовались в принципе, поскольку люди, руководившие военными операциями, верили только в силу. Клаузевиц не был последователем Сунь-цзы, как Наполеон не был последователем Макиавелли. Если бы Наполеон проникся идеями Макиавелли и попытался применить их на практике, он не потерял бы свою империю (существует экземпляр «Государя», который читал Наполеон; на полях книги сохранились его насмешливые комментарии, проникнутые гордыней – одним из семи смертных грехов, погубивших не только французского императора). Точно так же, если бы Жоффр, Нивель, Петен, Фалькенхайн, Гинденбург и Людендорф изучили труд Сунь-цзы столь же внимательно, как Клаузевиц, они с меньшим рвением бросились бы устраивать бессмысленную бойню, за которую несут полную ответственность.

Тот, кто из первого ряда партера наблюдал за самоубийством цивилизации, имеет полное право усомниться в системе мировоззрения, подразумевающей это самоубийство, отнюдь не предопределенное историей, но задуманное и осуществленное самими людьми. Великая война опровергла идею Гегеля о том, что история движется в заданном направлении, приближаясь к миру и демократии.

Клаузевиц дает свое определение войны, которую сравнивает с дуэлью:

Война есть акт насилия, цель которого – принудить противника исполнить нашу волю.

Это определение очень важно, поскольку показывает, что Клаузевиц, как и Наполеон, верил, что можно на протяжении длительного времени подчинять кого-то своей воле. В отличие от того же Макиавелли, который не был столь наивен и считал войну одним из этапов переговоров. При этом он прекрасно сознавал, что и после, и до сражения противник ни за что не откажется от преследования собственных целей. Война, понимаемая как дуэль, есть кульминация взаимоотношений, от которой зависит дальнейшее развитие событий. В XVI, XVII и XVIII вв. люди полагали, что кульминацией взаимоотношений являются переговоры.

Клаузевиц был убежден, что Наполеон добился военных успехов потому, что сумел изменить правила ведения войны. Он намеревался определить правила современной войны, ведущие к успеху. Из модели Наполеона он позаимствовал несколько положений:

Туман войны. Клаузевиц отмечает, что полководец не может в точности знать, что происходит в каждый конкретный момент времени. Реальная война имеет лишь отдаленное сходство с заранее выстроенной схемой. Поэтому необходимо учитывать влияние случайностей.

Трение. В понятие «трения» Клаузевиц включает все, что мешает проведению военной операции; все, что легко поддается определению, но чего трудно добиться на практике. Поломки и аварии, ошибки, опоздания нарушают гармонию стратегии. Чем больше технических средств используется в войне, тем выше значение «трений». На примере войны особенно ярко проявляется способность материи сопротивляться идеям. Чтобы снизить влияние трения, Клаузевиц предлагает интенсивные тренировки и разработку процедур. Отметим, что понятие трения представляет собой существенный вклад Клаузевица в доктрину современной войны, для которой характерно значительное использование технических средств. Технические средства обычно связаны между собой, и поломка одной детали выводит из строя целый комплекс. Чтобы машина ехала, все ее части должны быть исправны. Стоит сломаться одной из тысячи деталей, и машина остановится. Это и есть трение в понимании Клаузевица. Один-единственный сбой из тысяч возможных способен нарушить ход операции, если в ней используется много техники.

Направление главного удара, или Schwerpunkt. Клаузевиц отмечает, что в начале своей военной карьеры Наполеон одерживал победы, хотя его войско уступало в численности войску противника. Например, в битве при Аустерлице, которая может служить ярким образцом успешной стратегии Наполеона. На самом деле речь идет о том, чтобы сосредоточить превосходящие силы именно в той точке и тогда, где и когда решается судьба сражения. В каждом сражении наступает решающий момент, от которого зависит его исход. Полководец должен уметь вычислить этот момент и обеспечить себе превосходство в этом стратегически важном месте. Вот почему необходимо единое командование операцией. Под Аустерлицем Наполеону противостояли войска коалиции; впоследствии маршал Фош писал, что после того, как ему самому пришлось командовать – вернее, пытаться командовать – армией коалиции, он стал меньше верить в гений Наполеона. Кроме того, надо, чтобы войска обладали большей по сравнению с противником маневренностью. В ночь перед Аустерлицким сражением Наполеон переместил свое войско, чем ввел в заблуждение противника. Обратным примером могут послужить ошибочные действия маршала Груши, вовремя не выдвинувшего свои войска на помощь Наполеону, в результате чего была проиграна битва при Ватерлоо. Как справедливо отметил Виктор Гюго, исход битвы решил Блюхер, появившийся в нужном месте в нужное время.

Учет вероятностей в стратегическом планировании. Поскольку туман войны способен разрушить любую рациональную стратегию, Клаузевиц, беззаветно веривший в рациональность, пытался рационализировать случайность путем введения понятия вероятности. В этом он также шел за Наполеоном, который говорил, что готов принять участие в сражении, если шансы на победу составляют не меньше 70 %. Подобная попытка подвести рациональное основание под случайность на первый взгляд кажется вполне разумной, однако она далеко не бесспорна, и вот почему. Во-первых, оценка вероятности всегда носит субъективный характер. Во-вторых, вероятность определяется как число благоприятных исходов по отношению к общему числу возможных исходов. Поэтому понятие вероятности в принципе неприменимо в ситуации, которая по определению является уникальной. В данном случае вероятность – это не более чем точка зрения.