Игорь Молотов - Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос»

Восхищенный дерзкими акциями Фронта, Ильич знакомится с его московским представителем Рифатом Абдулой Ауноном, который приглашает юношу посетить тренировочный лагерь и лично встретиться с командирами палестинского движения. В интервью одной из арабских газет Ильич заявляет:

— Идея посетить тренировочный лагерь пришлась мне по душе, и я думал, как можно это осуществить, не прерывая своего обучения в Москве. И вот на помощь пришел случай — нас с братом исключили из университета. Что касается приобретенного опыта, впоследствии я хотел его применить в рядах латиноамериканской герильи.

Ильич был не единственный, кто получил приглашение от НФОП, однако отправиться на Ближний Восток пришлось ему одному. Из всех латиноамериканцев он обладал большим опытом, неплохо владел различными языками и сразу поладил с палестинцами. Я же все-таки усматриваю здесь еще и чувство конкуренции. Хотя Ильич уже успел познакомиться с жизнью в подполье на родине, все-таки он был 20-летним юношей — гордым, тщеславным, верящим в свою звезду.

— Когда я приехал в Москву в начале октября 1968 года, прямо перед моим днем рождения, — рассказал мне Ильич, — там были разные люди и был один парень из Палестины. Палестинец, христианин из Иерусалима, или аль-Кудс по-арабски, начал говорить со мной о палестинском деле, конечно, хотя я уже кое-что об этом знал. Но было много вещей, о которых я услышал впервые: о НФОП и об их угонах — это была довольно интересная вещь, знаете? Исторически первый захват самолета вообще был совершен Венесуэльской молодежной коммунистической лигой в 1959 году — это был пропагандистский захват, и парни провели 20 лет в тюрьме Кюрасао, после чего голландские власти вернули их в Венесуэлу.

— Как получилось, что ты принял решение ехать один в Иорданию?

— Через несколько месяцев после того, как я прибыл туда, мы разговаривали по-английски на наших встречах. Как его зовут? Я забыл его имя, хороший человек, порядочный парень, он дал мне всякие программы НФОП на английском языке, они были очень интересные, и он попросил меня перевести программу НФОП на испанский язык, и я это сделал. Требовалось несколько месяцев, но я сделал это, и мне это показалось очень-очень интересным. И затем в следующем году они нас пригласили, они приглашали иностранцев тренироваться вместе с НФОП летом — летняя поездка… Это был пропагандистский вопрос. Мы решили, знаете, что ситуация в Москве для нас была не очень легкой, и мы решили отправиться туда тренироваться. Были со мной 16 товарищей из Венесуэльской молодежной коммунистической лиги, но мы были за НФОП и дело Палестины. И вот у нас была проблема, потому что, когда мы доберемся до Иордании, что мы будем делать в Иордании? У нас было мало денег, кроме того, большинство планировало продолжить учебу в Москве. Поэтому мы решили, что я поеду первым, поговорю с людьми там и мы будем организовывать, чтобы наши товарищи присоединились к нам из Москвы, включая моего брата Ленина.

В это время сам Хаддад по воле Аллаха остался жив, после того как шесть многотонных «катюш» на бешеной скорости врезались в его дом в Бейруте, где он беседовал с красоткой Лейлой Халед. Халед была воплощением того романтичного образа девушки-революционера: молодость, храбрость и красота. Если кого-то и называть «арабским Че Геварой», так это ее — сногсшибательную палестинку из НФОП. В тот злополучный день — 11 июля 1970 года — она приехала к Вади Хаддаду рассказать подробности дерзкого угона лайнера авиакомпании TWA. Ровно через 20 секунд после атаки «катюш» в дом ввинтились шесть ракет, выпущенных из окон напротив. Красотка Халед и Вади Хаддад отделались царапинами и легким испугом. Хуже дела обстояли с его женой и ребенком, которые получили серьезные ранения.

Согласно версии, изложенной Джоном Фоллейном, хорошо выспавшийся в ночном рейсе Москва — Бейрут Ильич появился в офисе НФОП, где познакомился с палестинцем Бассамом Абу Шарифом, невысоким человеком со шрамами на лице. Он был официальным представителем Национального фронта и пресс-секретарем движения, отвечающим за контакты с внешним миром. Абу Шариф знал Джорджа Хабаша еще со времени обучения обоих в Американском институте Бейрута. В то время именно страшноватый араб Абу Шариф был главным по набору рекрутов-интернационалистов — будущего костяка арабской революционной армии. Во всяком случае, он утверждал, что через него проходили такие знаменитости, как Карлос, тележурналистка Ульрика Майнхоф и Андреас Баадер из германской Фракции Красной армии.

Когда я рассказал эту историю Ильичу, он сразу посоветовал забыть о ней, потому что Бассам Абу Шариф — раскрытый агент «Моссад», который действовал внутри палестинского движения многие годы. Сегодня он живет в Израиле и раздает интервью, рассказывая небылицы про Карлоса и НФОП. Ильич говорит, что хотел казнить его, но Арафат просил этого не делать. Про казни он говорит спокойно.

Проблема в том, что большинство существующих на Западе биографий Карлоса основываются именно на сведениях, предоставленных Абу Шарифом. Например, до сих пор считается, что Ильич получил имя Карлос в 1970 году от своего вербовщика («Карлос — это испанская версия арабского имени Халиль», — утверждал Абу Шариф). На деле же имя Карлос появилось гораздо позднее, когда был найден один из паспортов Ильича на имя Карлоса Мартинеса Торреса. Именно газетчики стали пиарщиками имени Карлос. Когда же Ильич только присоединился к палестинскому сопротивлению, он взял себе арабское имя Салем Мухаммад, что отразилось в официальных документах.

— Бассам Абу Шариф не имеет никакого отношения к происхождению имени Карлос, — с возмущением сказал Ильич мне по телефону. — С октября 1970 года мое имя было Салем Мухаммад. То имя указано на удостоверении личности и в других документах, выданных мне палестинцами. Имя Карлос появилось совершенно случайно. Был человек по имени Карлос Мартинес Торрес, которому мой отец помогал в политических делах. Однажды он отправился в Бейрут для участия в конгрессе и там продал мне несколько паспортов, в том числе один польский, если я правильно помню. В 1974 году по этому паспорту я путешествовал в Венесуэлу, а потом с удивлением прочел, что в газетах меня назвали Карлос Андрес Мартинес Торрес. Так и началась история Карлоса.

В тренировочном лагере в Иордании картина поразила его: везде сновали иностранцы — европейские леваки, испаноязычная герилья, кубинцы и румыны, бойцы Японской Красной армии и мексиканские ардити. Только что приехавшего Карлоса тут же записали в русские.

— Советы, Советы, — игриво шушукались у него за спиной революционные девицы.

— Человек Ленина, — говорили на ломаном арабском и тыкали пальцем мучачос.