Игорь Молотов - Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос»

Удалось также вычислить владельца старенького «пежо» — им был простой бухгалтер-коммунист Мишель Жако, никак не связанный с революционным подпольем. Похвастаться ДСТ было нечем.

Когда на следующий день новости об аресте Бруно Бреге и Магдалены дошли до Карлоса, он находился в венгерской столице. Это стало поводом для спецслужб попросить его в очередной раз убраться из Венгрии, чтобы не подставлять народное социалистическое правительство. В чем-то они были правы — хоть и французы были не бог весть какие сыщики, но даже они могли сложить два плюс два, чтобы понять, откуда растут ноги того злополучного инцидента в Париже. Карлос в очередной раз клятвенно пообещал уехать, правда, запросил для себя несколько недель отсрочки. Венгры вздохнули и сдались.

23 февраля после совещания с Вайнрихом и некоторыми другими командирами организации Карлос написал правительству Франции письмо, в котором недвусмысленно заявил, что его возлюбленная должна быть освобождена, иначе…

«Его Превосходительству господину Гастону Дефферу,

государственному министру и министру внутренних дел.

Во-первых, хочу уведомить Вас: двое членов нашей организации — Магдалена Копп и Бруно Бреге — были арестованы в Париже силами безопасности Франции.

Во-вторых, наши активисты были арестованы при выполнении задания, которое не было направлено против Франции, в соответствии с распоряжением руководителей организации.

В-третьих, наши бойцы не заслуживают тюремного заключения в качестве наказания за преданность делу Революции.

В-четвертых, наша организация никогда не бросает своих активистов.

По решению центрального руководства нашей организации заявляю следующее:

1. Мы не согласимся с пребыванием наших товарищей в тюрьме.

2. Мы не потерпим, чтобы они были высланы в какую-либо другую страну.

Мы требуем:

1. Немедленно прекратить допросы членов нашей организации.

2. Освободить их в течение 30 дней со дня написания этого письма.

3. Возвратить им все захваченные у них документы.

4. Разрешить нашим товарищам вылететь обычным рейсом в любую страну по их выбору, как это принято в отношении обладателей французских паспортов.

Мы не испытываем враждебных чувств по отношению к социалистической Франции, и я искренне советую не вынуждать нас к чему-либо подобному.

Заверяю Вас, что содержание этого письма будет держаться нашей организацией в тайне. Хотя не скрою, что мы были бы заинтересованы в том, чтобы оно стало достоянием общественности.

Надеемся, что все вскоре закончится и разрешится самым благополучным образом.

Организация арабского вооруженного сопротивления

Рука арабской революции Карлос

P. S. Ниже находятся отпечатки моих больших пальцев для идентификации письма».

Таких писем было передано два — одно из них предназначалось французскому послу в Гааге. В нем, как и в том, что было написано на имя министра, Карлос обращался к собеседнику со всеми регалиями и с определенным почтением. Вообще, как мы видим, стиль письма можно назвать полубюрократическим. Та же Штази дала ему эпитет «чванливый». На самом деле это было элегантно: угрозы звучали как музыка.

Но почему именно французское посольство в Гааге? Вероятнее всего, потому, что именно оно знало не понаслышке, на что был способен пойти Карлос в случае отказа. В 1974 году не без помощи Карлоса бойцы японской Красной армии взяли в плен 11 заложников, включая посла, требуя освободить из тюрьмы своего товарища Фуруйю и дать самолет для того, чтобы покинуть гостеприимные Нидерланды. К тому же посол Жан Юргенсен сражался во время Второй мировой войны в рядах Сопротивления, и он более, чем кто-либо, понимал партизанский метод войны и язык диверсий.

Со времени избрания в 1981 году президентом Франции социалиста Франсуа Миттерана — «фараона», по меткому выражению Эдуарда Лимонова, французские фашисты начали насмехаться над ним за его мягкость в отношении левого терроризма. Вашингтон, например, открыто позволял себе выступать с критикой Миттерана за отсутствие результатов в расследовании убийства помощника военного атташе США. На него давили и европейские союзники: Рим обвинял «фараона» в пособничестве «Красным бригадам», которые сделали Францию своей основной базой.

Не было секретом и то, что победу на выборах 1981 года Миттерану обеспечил союз с коммунистами и левыми радикалами. Сформированное при нем правительство Пьера Моруа, куда вошли четыре министра от коммунистической партии, приступило к реализации масштабной программы, которая предусматривала национализацию, децентрализацию государственной власти, сокращение рабочей недели до 39 часов и введение солидарного налога на роскошь. Конечно, он старался показать себя и как борец с чрезмерным радикализмом, и чтобы придать жесткости своему кабмину, он ввел туда Деффера, снискавшего репутацию железного человека и «крестного отца» Марселя.

В письме французскому послу в Гааге Карлос писал:

«Я прошу Вас лично позаботиться о том, чтобы это письмо как можно быстрее было доставлено господину Гастону Дефферу. Дело не терпит отлагательств! Благодарю Вас за содействие».

Какой слог! Как будто мы переживаем трагедию из романа Дюма!

И к чести Жана Юргенсена, он сразу же переслал своему товарищу по Сопротивлению это письмо, минуя все официальные инстанции. Только потом он известил министерство иностранных дел о поступивших от Карлоса письмах.

Собрав руководителей полиции и спецслужб, Деффер заявил, что… у него с Карлосом много общего. Он тоже занимался террором, когда возглавлял подполье сопротивления нацистам в провинции Прованс. И именно благодаря своему боевому прошлому он единственный из французского правительства может говорить с Карлосом на равных.

Присутствующие были ошарашены: глава СДЕКЕ Пьер Марион заявил, что с Карлосом ни при каких обстоятельствах нельзя вести переговоры, нужно действовать только с позиции силы. Деффер с раздражением бросил ему:

— Карлос — мой собрат по оружию. Я хочу встретиться с ним лично. Лицом к лицу.

Как такое возможно? — пронеслось у многих в голове. Но в 1980-е еще не вся Франция превратилась в национал-капиталистическую клоаку, какой она станет уже к середине 1990-х годов. Хотя не надо думать, что смысл письма ускользнул от Деффера. Но он был не из тех людей, которые тут же начинают сеять панику. Деффер — старый француз.

Следователи же делали свое дело: ДСТ тут же сопоставила отпечатки пальцев, оставленные на улице Тулье, с отпечатками из письма и пришла к выводу об их идентичности. По распоряжению министра Деффера письмо держалось в тайне, и даже судья Дебре, который вел дело Магдалены и Бруно, оставался в счастливом неведении. Тогда же было принято решение их отпустить без суда и каких-либо условий. Но 5 марта ежедневная французская газета France Soir публикует письмо Карлоса на всю первую полосу. Деффер был в неимоверной ярости: он швырял предметы и требовал уволить всех, кто хоть как-то был причастен к информации о тайном письме. Дело, которое могло закончиться тихим освобождением двух человек, не совершавших преступлений во Франции, грозило перерасти в страшные кровавые события. И переросло. Как стало известно позднее, слив информации устроил один из министров, выступавший против решения об освобождении.