Игорь Молотов - Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос»

В Будапеште рвал и метал Карлос.

Не помогли и попытки Деффера встретиться с ним впоследствии. Вместо этого он имел дело с его «представителем» — знаменитым адвокатом Жаком Вержесом, прозванным «адвокатом террора».

Жак Вержес был сыном француза и лаосской женщины, поэтому имел таинственный и спокойный характер, матовую кожу и раскосые азиатские глаза. Он родился в Таиланде в 1925 году, может быть, оттуда был его неистовый маоизм.

Умный как черт, Вержес брался всегда за самые трудные процессы. Например, защищал нацистского офицера Клауса Барби, известного как «Лионский мясник», и президента Югославии Слободана Милошевича. Вержес всегда помогал безнадежным и имел собственную стратегию, которая отрицала правомочность стороны обвинения и атаковала политический истеблишмент.

Писатель Лимонов вспоминает, что Вержес был всегда элегантный, дорогостоящий и таинственный. Человек шел против своего времени и всегда с высокомерной улыбкой побеждал свое время. Делал что хотел.

«Я чувствовал себя в те годы тщеславным выскочкой, которому удалось пробиться наверх. Я сижу в самом-самом городе мира, Paris, среди самых-самых… О нас говорят, мы делаем новости, наша газета, о, этот наш L’Idiot, он порой расходился тиражом 250 тысяч экземпляров, мы даже возродили мальчишек-газетчиков, вынув их из вековой старины, от Диккенса, из Англии, из XIX века, и они бегали по улицам, газеты висят на руке. “Свежий Идио! Свежий Идио!”

На один из обедов пришел Жак Вержес. Наш директор Жан-Эдерн Аллиер, не лишенный никаких человеческих чувств, напротив, награжденный ими в избытке, позвонил мне накануне: “Limonov, ты завтра будешь? Приходи, придет Жак Вержес, адвокат, самый знаменитый во Франции! И возьми свою НаташА, пусть адвокат увидит, какие у нас девки…”

НаташА была не в духе, идти отказалась. По правде говоря, меня это устраивало. Если я приходил с ней в компании, она меня напрягала.

Жак Вержес оказался светским, стильным, хорошо одетым и острым как бритва. Физиономия выдавала его происхождение: француз-отец и мать-лаотянка, женщина из Лаоса (по другим источникам, его мать — Pham Thi Khang — учительница-вьетнамка). По правде говоря, Вержес выглядел как киногангстер китаец из фильма о довоенном Шанхае или о Макао. Бледное лицо, узкие зоркие глаза, мягкая походка.

Держался он приветливо, но в то же время на дистанции. Меня тоже представили ему с особой гордостью. “Наш русский товарищ”.

Затем мы перешли в гостиную, расселись как придется. Вержес вытащил тяжелую, как пушка, сигару и закурил. Тут мы все сами поняли, что принадлежим другому классу. Забегая вперед, спешу заметить, что после себя Вержес оставил 600 000 евро долгов, а похороны оплатил Союз адвокатов Парижа. Так что богатый стиль жизни был просто благоприобретенной привычкой, а богатым человеком он не был.

Жак Вержес. В тот вечер он понравился моей мрачной привередливой подруге. Правда, он был скрытен как бес, разговаривать с ним можно было только о его процессах. Впрочем, все адвокаты приблизительно того же психотипа, могут упоенно часами говорить об отсуженных делах, но никогда не скажут вам, куда они отправятся через час. Сергей Беляк, с которым я задружился через годы после того, как в моей жизни прошел Вержес, также часами говорит о своих подзащитных, курит сигары, но темнит, если речь заходит о его связях и расписании на завтра.

Может быть, именно потому, что он вызывал мое восхищение, я в те годы не сблизился с ним, а потом я уехал в Россию. Он продолжил свои адвокатские подвиги».

Вот такое воспоминание. Карлосу этот молодой адвокат должен был нравиться в то время: в юности Вержес был лидером сталинистской организации внутри компартии Франции, потом издавал журнал «Революция», маоистский по сути, был штурмовиком в рядах мозамбикских повстанцев, а в 1970 году исчез и жил в Кампучии, где дружил с Пол Потом и другим лидером красных кхмеров Кхиеу Сампханом. Примечательно и интервью, записанное Бриттой Зандберг и Эрихом Фоллатом, где он делится своими мыслями по поводу клиентов:

— В то время я был студенческим вожаком и отстаивал коммунистические взгляды, я поддерживал отношения со многими иностранными студентами, разделявшими левые убеждения. Действительно, еще в те годы я познакомился с Салот Саром, который позднее стал называть себя Пол Потом. Тогда это был молодой человек, страстный поклонник Рембо, восторгавшийся его стихами. Он, кстати, был не лишен чувства юмора. Кхиеу Сампхан был главным интеллектуалом среди студентов-кхмеров, направленных для получения высшего образования во Францию по стипендии короля Сианука. Он написал блестящую диссертацию, которая была посвящена экономическому развитию Камбоджи. В определенной степени я сам способствовал его увлечению политикой. Эти студенты — Кхиеу Сампхан, Салот Сар и другие — мечтали освободить свою родину от колониальной зависимости. Всем им нужны были авторитеты, на которых следовало бы равняться. Так Кхиеу Сампхан стал марксистом.

— Первый большой процесс, в котором вы участвовали как адвокат, состоялся в 1957 году. Вы тогда защищали алжирку Джамилю Бухиред, которая боролась за освобождение своей родины. Ее обвиняли в том, что она взорвала бомбу, в результате чего погибли 11 человек.

— Я целиком и полностью оставался на ее стороне — она была патриоткой Алжира. Другие французские адвокаты, бравшиеся защищать алжирцев, стремились наладить диалог с тамошними военными судьями. Для последних Фронт национального освобождения Алжира был бандой преступников. Сами же обвиняемые алжирцы считали, что устраиваемые ими покушения являлись неизбежным средством борьбы против французских властей, актом сопротивления им. Они просто отказывались принимать те принципы, во имя которых их же потом и осуждали. Я решил сражаться не в стенах судебного зала, а за его пределами; я попытался завоевать общественное мнение, я хотел, чтобы люди начали понимать и сочувствовать обвиняемым алжирцам. И у меня получилось — Джамилю оправдали.

— Вас и самого подозревали в пособничестве террористам. Справедливо или нет? Вам никогда не приходило в голову лично принять участие в той борьбе, которую вели ваши подзащитные?

— Я уважаю многое из того, что они делали, но сам бы никогда не стал в этом участвовать. Возьмите Магдалену Копп — она много лет была спутницей жизни Карлоса. Кто она? Молодая немка, изучавшая фотографию. Мечтала стать репортером… Потом все бросила и уехала на Ближний Восток, чтобы бороться на стороне угнетенных палестинцев. Это был по-настоящему жертвенный поступок. Ничего, кроме симпатии, я к ней не испытываю.

— А вы как адвокат не переступаете некую грань, которую нельзя переходить?