Эмма Гольдман - Анархизм

Утверждение, что постоянная армия и флот являются лучшим обеспечением мира, столь же логично, как положение, что самые мирные граждане в городе те, кто лучше других вооружен. Опыт каждого дня показывает, что вооруженный человек обязательно хочет попробовать свою силу. То же исторически прилагается к правительствам. Действительно, мирные страны не тратят свою жизнь и энергию на подготовление к войне и тем самым лучше охраняют интересы мира.

Требование увеличений армии и флота нисколько не вызывается внешней опасностью, а страхом перед растущим недовольством народных масс и перед духом международного единения среди рабочих. Державы вооружаются именно для борьбы с внутренним врагом, – врагом, который раз пробудившись, будет в тысячу раз более опасен, чем вторгающийся неприятель.

Державы в течение столетий были заняты порабощением народных масс и хорошо изучили их психологию. Они знают, что народные массы похожи на маленьких детей, горе и слезы которых легко обратить в радость, дав им маленькую игрушку. И чем ярче одета игрушка, чем пестрей ее окраска, тем более она им нравится.

Армия и флот представляют собой такие игрушки для народа. Чтобы сделать их более привлекательными и приемлемыми, сотни и тысячи долларов тратятся на показывание этих игрушек. Американское правительство оборудовало флот и послало его к тихоокеанскому побережью, чтобы каждый американский гражданин чувствовал гордость и славу Соединенных Штатов. Город Сан–Франциско истратил 100.000 долларов на прием и угощение флота; Лос–Анджелес – 60.000 долларов; Сиэтл и Такома – около 100.000 долларов. Прием и угощение флота? Это значит обед и вино для высших офицеров в то время, как «храбрые молодцы» должны были прибегнуть к мятежу, чтобы получить достаточно пищи. Да, 260.000 долларов были потрачены на фейерверки, театры и развлечения в то время, как мужчины, женщины и дети в стране голодали на улицах, и когда тысячи безработных были готовы продать свой труд за любую плату, лишь бы не умереть с голоду.

260.000 долларов! Чего только нельзя было сделать на такую громадную сумму! Но вместо хлеба и убежища дети этих городов были взяты на смотр флота, чтобы это могло остаться, как выразилась одна газета, «в памяти ребенка навсегда».

Хорошие вещи предлагают запомнить детям! Орудия цивилизованного убийства! Если память ребенка должна быть отравлена такими воспоминаниями, то куда же годятся наши надежды на осуществление всемирного братства?

Мы, американцы, претендуем на то, что мы являемся миролюбивым народом. Мы ненавидим пролитие крови и противимся всякому насилию. Однако мы чуть не впадаем в истерику от радости по поводу того, что с аэропланов можно бросать динамитные бомбы в беззащитных граждан. Мы готовы вешать; линчевать или казнить электрическим током кого угодно, кто под влиянием нужды рискнет своею жизнью и устроит покушение на жизнь какого–нибудь промышленного короля. Наши сердца наполняются гордостью при мысли, что Америка становится самой могучей нацией в мире, и что она сможет при случае поставить свою ногу на шею всем другим народам.

Такова логика патриотизма.

Патриотизм оказывает весьма скверное влияние на среднего обыкновенного человека, но это ничто в сравнении с оскорблениями и унижениями, которым патриотизм подвергает солдата, – эту бедную обманутую жертву невежества и предрассудка. Что патриотизм готовит в будущем для него – защитника страны и хранителя нации? Ничего другого кроме жизни, полной рабского подчинения, порока и разврата во время мира и опасности, лишений и даже смерти во время войны.

Когда я в последний раз лектировала в Сан–Франциско, я посетила Президно, самый очаровательный уголок с видом на бухту и парк. Там следовало бы устроить площадку для детских игр, сад и музыку для отдыха усталым. Вместо этого все местечко изуродовано безобразными, серыми казармами, в которых любой богач не поселил бы даже своих собак. В этих ужасных казармах солдаты напиханы, как скот; здесь они проводят свою молодость, чистя сапоги и полируя медные пуговицы старших офицеров. Здесь, как я видела, установлен принцип различия классов: сыны свободной республики, вытянувшись в линию, как арестанты, отдавали честь каждому проходящему молокососу лейтенанту. Пресловутое американское равенство на самом деле унижает человеческое достоинство и ставит выше всего мундир!

Казарменная жизнь развивает тенденции полового извращения и постепенно приводит к тем же результатам, которые получаются в европейских милитаризованных странах. Хэвелок Эллис, известный писатель по вопросам половой психологии, подробно изучает этот вопрос и говорит: «Некоторые из казарм являются большими центрами мужской проституции… Число проституирующих солдат больше, чем мы хотели бы верить. Без всякого преувеличения можно сказать, что в некоторых полках большинство солдат продают себя… В летние вечера Гайд–Парк и местность около Альберт–Гейт полны гвардейскими и другими солдатами в форме и без нее, почти открыто занимающимися этим делом… В большинстве случаев это дает приличный заработок в добавление к карманным деньгам Томми Аткинса».

До каких размеров этот разврат проник в армию и флот, можно видеть из того, что, оказывается, существуют особые дома для этой формы проституции. Такая практика наблюдается не только в Англии, но и во всех других странах. «За солдатами гоняются во Франции не менее, чем в Англии или Германии. В Париже и других городах, где стоят гарнизоны, существуют особые дома для военной проституции».

Если бы Хэвелок Эллис включил в свое исследование половых извращений также Америку, то он увидел бы здесь такую же картину в нашей армии и флоте. Увеличение постоянной армии неизбежно усиливает рост половых извращений, – казармы в этом отношении играют роль инкубаторов.

Но оставляя в стороне дурное влияние казарменной жизни на половые инстинкты, мы находим, что она делает солдата неспособным ни к какой полезной работе после оставления им армии. Люди, знающие какое–нибудь ремесло, редко идут в армию и флот, но даже они после военной службы становятся неспособными к своей прежней профессии. Они усваивают привычки к праздности и вкус к возбуждению и приключениям; поэтому мирная работа не может удовлетворять их. Отпущенные из армии, они не могут уже вернуться к полезной работе. Обычно, именно социальные отбросы, отбывшие наказание арестанты и т.п. идут в армию, куда их загоняет жизненная борьба и наклонность к ничегонеделанию. По освобождении из армии они опять вступают на прежний путь преступлений, еще более огрубелые и развращенные, чем раньше. Известно, что в наших тюрьмах есть большой процент преступников, прежних солдат. С другой стороны, армия и флот в большой степени пополняются бывшими преступниками!