Мэри Калдор - Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Нечто подобное происходило и в Афганистане. В первые годы после вторжения большинство боевиков Талибана искали примирения. Письмо от группы талибских лидеров с просьбой иммунитета от ареста в обмен на их воздержание от политической активности было проигнорировано. Вместо этого оставшихся талибов травили и запугивали и войска спецназа США, и военачальники наподобие Шерзая, получавшие денежные вознаграждения за убийство или поимку талибов. Необоснованные аресты, ночные рейды и выборочные ликвидации — все это стало вкладом в развитие у людей глубокого чувства униженности. С 2004 года Талибан начал возвращаться на юг и юго-восток. Предполагалось, что операция «Медуза», осуществлявшаяся канадскими силами МССБ, должна очистить Кандагар от мятежников: сотни талибов были убиты или захвачены. Как и в Фаллудже, конечным результатом был, однако, новый приток бойцов к мятежникам и новые тактики.

В последние годы силы спецназа США интенсифицировали свои операции по уничтожению или захвату. Они предпринимают значительные усилия по минимизации потерь среди гражданского населения, но тем не менее иногда допускаются ошибки, и наступательные операции — это в настоящее время наиболее важная причина внутреннего перемещения. Как и в Ираке, обычный военный подход чрезвычайно затрудняет сбор полезной разведывательной информации, которая могла бы помочь найти более эффективный подход. Сидя в своих безопасных лагерях, американские командиры попросту не знают того, что происходит. Все, что у них есть, это информация со спутников, которая, может быть, и помогает точно засечь местоположение конкретного врага, но никак не облегчает понимания политической действительности.

Показательный пример ошибки — атака в Таха-ре 2 сентября 2010 года. Эта атака убила пожилого бывшего талиба по имени Забет Аманулла, который тихо проживал в Кабуле и приехал в Тахар, чтобы помочь своему племяннику в его избирательной кампании, — и вместе с ним еще девять гражданских лиц, находившихся в составе колонны сторонников кандидата. По результатам радиоэлектронной разведки, американцы были убеждены, что Забет Аманулла — это псевдоним талибского теневого губернатора провинции, невзирая на то что многие рядовые афганцы могли бы свидетельствовать об ошибке. Расследовавшая этот инцидент Кейт Кларк говорит об этом так:

Оценки того, что произошло 2 сентября 2010 года, исходят, по-видимому, из параллельных миров. Один мир — это мир американских военных, чьи знания часто обусловлены в основном данными радиоэлектронной разведки и сообщениями от очень ограниченного числа осведомителей и которые по большей части сосредоточиваются на действиях мятежников. Другой мир — это нормальный повседневный мир афганской политики. В случае нападения на Тахар эти миры никак не сообщались^.

Несмотря на очень успешные операции по уничтожению или захвату, в ходе которых буквально сотни талибов были убиты, захвачены или бежали, Талибан смог найти замену командирам и сохранить нетронутыми свои теневые структуры. Новые молодые командиры более радикальны, более жестоки и меньше связаны с местными условиями. «Пока что,—как пишет Гопал,—все выглядит так, что способность иностранных сил уничтожать или захватывать командиров уравновешена способностью повстанцев находить им замену» 3\

Непрерывные военные атаки, ночные рейды и задержания молодых мужчин, которые проводятся с унижением их достоинства и после которых их зачастую рекрутируют в вооруженные формирования, вносят свой вклад в оправдание и/или служат оправданием интенсификации атак талибов или местных полевых командиров.

Тактики мятежников и в Ираке, и в Афганистане — это типичные тактики новых войн. Их главная цель состоит в оказании влияния на местные сообщества, и они добиваются этого посредством страха и запугивания. С 2005 года и иракских мятежников, и другие ополченческие формирования втягивали в межрелигиозное насилие и этнические чистки такими способами, которые вызывали в памяти югославские войны. В то время как суннитские группы предпочитали использовать взрывы и/или террористов-самоубийц в шиитских районах или против шиитских памятников, шиитские группы использовали эскадроны смерти для показательных убийств известных суннитов и для занятия соседних территорий с изгнанием их обитателей. Обычно они захватывали имущество суннитов, включая дома, особняки и торговые точки, со времен Османской империи принадлежавшие багдадской буржуазии, и отдавали их шиитским семьям либо разграбляли. Они вымогали у местных торговцев деньги, развешивали в районе шиитские флаги, просачивались в местную полицию, частично или полностью обновляя ее состав. Они забирали себе заправочные станции и брали под контроль основные объемы продажи бензина, пропана и керосина. Они вводили дополнительное местное «налогообложение», фактически устанавливая своего рода параллельную систему. Под прицелом были в особенности интеллектуалы и средний класс; в период самого интенсивного насилия погибли сотни преподавателей высшей школы.

В Басре, на юге насилие не проявляло себя до тех пор, пока на провинциальных выборах 2005 года власть не взяла исламистская партия «Аль-Фади-ля». Насилие началось с мести бывшим членам партии «Баас» и военным чинам, но постепенно превратилось в токсичную помесь политической и криминальной деятельности: атаки мятежников, особенно Армии Махди, против британских сил, заставившие британцев спрятаться в укрытиях и защищать себя, сократив свое присутствие на улицах; межрелигиозные чистки против суннитов и христиан (в частности, тех христиан, у которых была лицензия на продажу алкоголя); схватка за ресурсы между различными племенными и религиозными группами, и в том числе недобросовестная конкуренция за контроль над министерством нефтяной промышленности, объектами нефтяной промышленности и профсоюзами нефтяников с целью откачки нефтяных доходов; убийства чести, убийства известных интеллектуалов и нападения на женщин, не носящих хиджабы, равно как и всепроникающая преступность с процветающим похищением людей и захватом заложников ради получения выкупа и по политическим мотивам.

В Афганистане типичная модель такова: небольшая группа вооруженных бойцов приходит в некую местность из Пакистана и собираетушр (налог) или закят (пожертвования). Они, например, могут рассылать «ночные письма» с приказами не отдавать дочерей в школу или сыновей — в афганскую армию. Они могут предлагать свои услуги в качестве мобильных судов, что в отсутствие механизмов правосудия стало очень популярным. Они мобилизуют духовенство, из числа которого многие прошли подготовку в Пакистане, и они же платят преступникам, дестабилизирующим обстановку в районе. Они убивают или изгоняют тех, кто им не симпатичен, и могут напасть на защищенные здания, например больницы или мечети, поэтому никто не чувствует себя в безопасности. Их успех является следствием отсутствия местных институтов вроде полиции или же их [местных институтов] активного потворства. Они вербуют местных добровольцев и создают местные сети, как военные, так и политические. Талибан уже создал теневые структуры с теневыми губернаторами для каждой провинции в Афганистане.