Мэри Калдор - Новые и старые войны: организованное насилие в глобальную эпоху

Контрабанда нефтью может принимать разнообразные формы, включая откачку дизельного топлива у поставщика или создание «врезок» в трубопроводы. Племена, которым платили за охрану трубопроводов, развернули прибыльный бизнес, откачивая нефть перед тем, как трубопровод брался под охрану. Вдобавок конкуренция за получение доступа к нефтяным доходам на локальном и национальном уровнях была важным фактором насилия в период выборов, тогда как другие виды криминальной деятельности, как например мародерство, захват заложников, похищение людей и нападения на грузовые колонны, можно понять как способы вторичной переработки нефтяных доходов. Трудность, связанная с нефтью как источником финансирования, состоит в том, что для нефтедобычи необходимо бурение скважин, а это требует — в долгосрочной перспективе — наличия государственной инфраструктуры; возможно, это некое объяснение того, почему Ирак, по-види-

оо

мому, отодвигался от края пропасти .

Если война в Ираке была нефтяной войной, то войну в Афганистане можно описать как наркотическую войну. Основные источники финансирования этой войны — внешняя помощь и выращивание мака. Афганистан отвечает более чем за 90% выращиваемого в мире мака, в основном маковые поля сконцентрированы на юге и западе и располагаются в наиболее небезопасных районахЗ®. Локальные ячейки Талибана изначально задумывались как самофинансируемые. В одном районе (правда, он расположен на севере) о талибах говорят, что они получают приблизительно 30% своих доходов из Пакистана (деньги выделяются состоятельными донорами в Пакистане и странах Персидского залива), приблизительно еще треть — от ушра («налог», собранный с местных сообществ) и закя-та (пожертвований), а остальное — от контрабанды наркотиков 124 . У всех формирований (полевых командиров, полиции и т. д.) криминальные источники финансирования, наряду с контрабандой наркотиков, включают в себя мародерство и разбой, контрабанду древесины и запрещенных к ввозу/вывозу драгоценных камней, торговлю людьми, похищение людей и захват заложников и, что существенно, «крышевание» строительной и транспортной отраслей.

Афганистан считается практически самой коррумпированной страной в мире. В Индексе восприятия коррупции Transparency International за 2009 год Афганистан занимал 179 место из 180. Но все же «коррупция» — это едва ли правильное наименование, поскольку она системна и все-проникающа, поскольку она — единственный способ, которым люди могут выживать, и поскольку она глубоко укоренена в структурах государственной власти. Значительная часть тех денег, которые выделяются внешними донорами, идет в руки местных источников влияния, которые выступали в роли субподрядчиков коалиционных сил. Местная полиция зачастую занимается нелегальной деятельностью либо активно ей потворствует, опасаясь последствий в случае своего сопротивления. Мэтью Эйкинс написал серию статей о полковнике Абдуле Разике, лидере племенного ополчения и пограничных полицейских сил, в зоне ответственности которых находится Кандагар и Гильменд, где растет 80% мака. Согласно Эйкинсу, на контрабанде наркотиков Разик делает примерно 5-6 миллионов долларов в год. Во время выборов 2009 года, когда Карзай победил посредством массовых подтасовок, Разик лично забрал урны для голосования на хранение и обеспечил Карзаю 99% голосов. Людей типа Разика назначают коррумпированные губернаторы, которым зачастую благоволит ЦРУ, вот почему западные силы ассоциируются часто с всепроникающей преступностью и злоупотреблениями. Генерал Вэнс, в то время канадский командующий МССБ в регионе, говорил Эйкинсу:

Мы полностью осознаем, что на этом пограничном пункте ведется ряд запрещенных видов деятельности... Он проводит эффективные операции по обеспечению безопасности, чтобы гарантировать бесперебойное течение своей деловой жизни, и для этого поддерживает общественный порядок. В идеале все должно быть наоборот. Трагедия Кандагара состоит в том, что такой образец добродетели едва ли можно

41

найти 1.

Иными словами, в обеих странах все участники конфликта занимаются привлечением финансовых средств, которое зависит от непрекращающе-гося насилия, будь то усилия по захвату власти и тем самым контролю над силами безопасности и основными источниками доходов (нефтяные доходы в Ираке, иностранная помощь в Афганистане) или же усилия по контролю над территорией, где имеет место нелегальная деятельность. Это хищническая политическая экономия, которая типична для новых войн и которая включает глобальные, национальные и локальные связи. В подобных обстоятельствах поведение, свойственное для старых войн (а именно сосредоточение на военном поражении врага), лишь помогает поддерживать это всеобщее предприятие и, более того, возможно, углубляет его.

Адаптация старой войны?

Согласно Томасу Риксу, «старая война» в Ираке завершилась 15 ноября 2005 года, когда отделение морских пехотинцев после подрыва на придорожном фугасе в Хадите начало убивать всех подряд, результатом чего стала смерть 24 иракцев, среди которых были и дети. Последовавший доклад генерал-майора Барджвелла установил, что убийства были произведены «без разбора» и что командиры этого соединения морской пехоты считают данный подход правильным. «Все уровни командования, как правило, рассматривали гражданские потери, даже если их было значительное число, как часть рутинного порядка» 125 . Это событие положило начало переосмыслению того военного подхода, который должен ассоциироваться с «Большой волной» в Ираке, а позднее в Афганистане.

10 января 2007 года президент Буш провозгласил новый план военных действий в Ираке, известный как «Большая волна». «Большая волна» в Ираке была связана не только с увеличением числа войск, это было глубокое изменение в стратегии и тактике, в основе которого лежал, говоря на военном жаргоне, «подход, ориентированный на безопасность населения» (population-centric approach). Изменение стратегии было связано с генералом Петреусом, который чуть позже принял командование многонациональными силами в Ираке. Помимо защиты собственных военнослужащих, оно делало упор на защиту гражданского населения и, помимо технологий и огневой мощи, на локальную безопасность, начиная с низового уровня.

Идеи и предложения по изменению стратегии исходили не только от генерала Петреуса. На тот момент они уже выплескивались наружу: об этом говорили офицеры среднего уровня с опытом действий в реальной боевой обстановке, так же как и интеллектуалы из министерства обороны и те, кого касались вопросы гражданского населения. Веб-сайты вроде the Small Wars Journal или солдатские блоги с места событий подтверждали это коренное изменение сознания. Эти идеи исходили не только от тех, кто был фрустрирован происходившим в Ираке и Афганистане. Что-то пришло из опыта Центральной Америки (Панама, Гаити и Колумбия), а что-то — из опыта Балкан.