Array Коллектив авторов - Доктрина Русского мира

Б. К.:Да, мы с Алексеем Денисовым.

В. А.:И это была как раз такая доктрина Русского мира, которая близка к реалиям 2014 года – к Русской весне, к энтузиазму, связанному с Крымом. И тогда эта ваша передача пришлась не ко двору, насколько я помню. Её жёстко критиковали в руководстве нашего либерального телевидения.

Б. К.:Критика сводилась преимущественно к названию. К качеству программ, к обсуждаемым темам, к подходам критики практически не было, во всяком случае после того, как вышли несколько первых программ. Сорок три месяца мы выходили, сорок три серии вышло, это очень большой объём для такого цикла. И, к сожалению, такой цикл повторить сейчас практически невозможно. Это всё-таки Центральное телевидение, канал «Останкино», и выходили мы в 20:00, только потом эфир сдвинули по времени.

В. Е.:Если бы вы назвали тогда ее «Российский мир», я думаю, сошло бы…

Б. К.:Александр Николаевич Яковлев предложил мне поменять название и сказал: «Борис, а почему вам не назвать бы это “Мир России”? Как вам?» Да это меняет вообще весь смысл. И когда мы с Алексеем Денисовым это затевали, как раз написание-то по старой орфографии, да еще жёлтым по чёрному, конечно, это сильно их напрягало. И многие не могли поверить, что такое возможно на отечественном телевидении. Надо сказать спасибо тогдашнему председателю ГТРК «Останкино» Брагину, когда он запускал в 1993 году этот проект. И передачу эту помнят до сих пор. Потому что её выхлоп многим давал силы для духовного и морального сосредоточения.

И вот теперь мы наблюдаем удивительное русское возрождение, Русскую весну, большой образ, за которым много чего стоит. Ушло чувство уныния. И сейчас нам было бы важно перейти к уже обозначенной теме сакральности русского языка… Наш язык – это явно от Бога данное сокровище, на котором мы можем миру являть великие смыслы, за которыми сегодня к нам тянутся, и уважают нашу страну, и нашего руководителя сегодняшнего, и патриарха русского за то, что они разговаривают смыслами, а не произносят речи ради речей. Это очень важно. Мы наблюдаем смену парадигмы за последние три года…

В. А.:Парадигму начали менять чуть раньше, потому что в 2009–2010 годах Святейший Патриарх уже подключился к теме Русского мира, и, как мы помним, это была попытка развернуть ситуацию, в первую очередь – на Украине…

Б. К.:Недавно вышла книга «Семь слов о Русском мире» Святейшего Патриарха. Она не очень большая, но там очень важные тезисы содержатся.

В. А.:Я бы хотел ухватиться за одну вашу, мне кажется, очень важную мысль, что ЦРУ уже воюет с доктриной Русского мира, хотя сама доктрина эта ещё до конца не развёрнута. Более того, она развёрнута на какую-то очень небольшую йоту, на какие-то проценты своего смыслового пространства, и тем не менее уже, представляете себе, какие это вызывает опасения у наших цивилизационных оппонентов. А что же будет, если доктрину Русского мира по-настоящему развернуть?

Вот помните – парадоксальную цитату приведу – у Маяковского: «Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал Ленин». Почему я её привёл? Понимаете, Пушкин – да, действительно, он страшен для врагов Русского мира. Но Маяковский имел в виду, что сам язык и сама цивилизация станут необычайно привлекательными даже для «негра преклонных годов» только в том случае, если найдётся тот, кто на этом языке объяснит, что есть добро и зло сегодня, в актуальной геополитической ситуации, если найдется тот, кто укажет на это зло, покажет, как с ним бороться.

Б. К.:И не испугается этого сделать. С трибуны ООН, к примеру…

В. А.:И поэтому, конечно, русский язык должен быть оружием Русского мира.

Меня знаете, что печалит? При том что возвращаются многие смыслы, но мы потеряли за эти 25 лет очень важное измерение своей цивилизации, которое восстановить будет очень нелегко. Вот давайте вспомним конец восьмидесятых годов. Что тогда дипломнику, выпускнику советского вуза давал русский язык? Не важно, кем он был по национальности, – он мог быть из Африки или из Азии, а мог быть из Советского Союза. Русский язык тогда давал человеку возможность соприкоснуться с огромным богатством – и овладеть передовым тезаурусом, научным, образовательным и культурным. Тогда переводы были всех самых последних научных достижений и изданий, рецензии на все лучшие книги. Ну и сам уровень науки и образования тогда был таков, что этот тезаурус просто содержался в нашем академическом знании и передавался в вузе от профессора студенту непосредственно.

Мы за эту четверть века очень многое потеряли, и сегодня русский язык уже не может претендовать на такую роль, он не является носителем передового мирового тезауруса. Сегодня английский может претендовать на это, и в меньшей мере – немецкий и французский. А русскому языку придётся вместе с русской цивилизацией в целом, вместе с русской наукой, образованием и культурой навёрстывать упущенное. Я не знаю, сколько на это уйдёт лет, но это необходимо делать, потому что в противном случае мы как бы выпадаем из мейнстрима развития. Причём это не значит, что мы должны на кого-то равняться, нет, мы должны идти в своём векторе развития… Но историю не обманешь, мы сегодня потеряли темп развития.

Б. К.:Когда мы заговорили о месседже и о выступлении на трибуне ООН, мне почему-то вспомнилась фраза Путина, помните: «Что же вы натворили?» – когда он говорил об Арабской весне. И я подумал: а как они могли перевести это? «What you have done?» – Извините, «сделали» и «натворили» – большая разница. Вы бросили вызов Творцу, вы сделали что-то с духовной точки зрения неправильное. «Натворить» – там есть нравственная подоплёка. И даже перевести-то, скорее всего, они не смогли правильно, но Русский мир, все, кто владеет русским языком, – слово «натворили» поняли так, как нужно. Это лишь маленький пример, который родился из ассоциаций.

В. Е.:Русский язык – в высшей степени синтетический язык. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, аналитический язык, к примеру, английский, он может передавать очень жёсткие, как вы говорите, месседжи – что-то деловое, информативное. Соединили два корня – очень хорошо.

Б. К.:Вот два учёных, физика, поймут друг друга очень хорошо на нём…

В. Е.:Да. А аксиология, ценности лучше формулируются именно в языках синтетических. К вопросу, кстати, о языке как оплоте национальной безопасности. Я иногда привожу этот пример – вот за что купил, за то и продал. У меня был американский студент, который занимался историей ЦРУ (тогда там рассекречивали архивы). Он мне рассказал, что в десятые-двадцатые годы (тогда еще ЦРУ по-другому называлось) они вынашивали планы перевода Китая на фонетическое письмо. Это к вопросу о том, как Китай показал большой жёлтый кукиш, понимаете?