Array Коллектив авторов - Доктрина Русского мира

Поэтому первое расчленение Русского мира можно датировать именно серией войн за галицко-волынское наследство 1340–1392 годов. Эти злосчастные войны сразу же сказались на судьбах Русской Церкви: сначала возник галицкий церковный сепаратизм, затем киевский, всё это трагически совпало с гражданскими войнами в Византии, где либеральная партия Палеологов стремилась расчленить русскую митрополию, а консервативная партия Кантакузинов, основываясь на исихастской метафизике и верности каноническим преданиям, несколько раз торжественно провозглашала единство митрополии всея Руси. Фактически именно в грамотах времен Кантакузинов впервые был провозглашен главный принцип Русского мира: несмотря на временное пребывание части русских земель под властью Польши и Литвы, они остаются едиными землями единого народа. Благодаря этой настойчивости фактическое единство удавалось более-менее соблюдать вплоть до середины XV века, когда падение Константинополя повлекло за собой раздел Киевской и Московской митрополий 1458 года и одновременную ликвидацию былой политической и культурной автономии местных русских властей в Галиции и Киеве польско-литовскими властями.

Некоторое время – с середины XIV до середины XV века и второй раз с конца XVI до середины XVII века – могло показаться, что существует три сценария развития Русского мира.

При первом сценарии русские земли и русский народ оставался бы разделенным между московской и польско-литовской властью. При втором сценарии все бывшие земли Рюриковичей объединялись вокруг Москвы и возвращались к исконному православному единству времен Владимира Святого и Ярослава Мудрого. При третьем они все, вплоть до самой Москвы, объединялись бы под властью короны Ягеллонов, что означало бы сохранение наименования «русский», но уже как часть католического мира.

Очень важно понимать, что не только в сознании всех русских православных людей от Вильны, Львова и Перемышля до Урала в XV–XVII веках жило сознание русского единства, но также что оно было закреплено и в официальных документах. В договорах Священной Римской империи Габсбургов с Иваном III и Василием III безусловно признавалось право московских Рюриковичей на возврат всех земель бывшей Киевской Руси (особенно показателен в этом смысле договор 1514 г.), а Иван IV на деле осуществлял это право во время Ливонской войны (яркий пример – его поведение в освобождённом Полоцке, а также политика русификации, проводимая Иваном IV и позже Алексеем Михайловичем во время походов в Ливонию).

Итогом войн XVII века стало то, что поляки дважды потеряли Москву, но и великорусы не дошли до Варшавы, что означало стабилизацию раскола Русского мира, юго-западная часть которого стала подвергаться усиленному окатоличиванию и ополячиванию именно в XVII и ещё больше в XVIII веках, что и создало предпосылки для возникновения «украинских» и «белорусских» особенностей. И главная из этих особенностей ярко проявилась уже в годы Смуты, когда именно этнические белорусы и малорусские казаки составили ядро банд «литовчиков», грабивших и истреблявших все огромное Московское царство от Орла на юге до Вологды на севере. Часть этих банд формально приняла Брестскую унию 1596 г., встречалась среди них обращённая в католицизм или даже протестантизм шляхта, но были и формально православные, которые не гнушались осквернениями общерусских святынь. Именно Смута поставила ребром вопрос о «небратьях» – этнически русских и русскоязычных отщепенцах, добровольно отрекшихся от русского имени и общерусского государственного призвания. Сегодня на наших глазах на Украине воскресли призраки банд Лжедмитриев, Заруцкого, Лисовского, а киевские политики идут проторенной дорожкой западнорусского боярства и дворянства, переименовавших себя в «панов» и «шляхту» и ставших на путь предательства общенародного дела.О чем думали те русские подданные Речи Посполитой, кто в XVI–XVII веках поднимал оружие против Москвы? О чем думают те русские, кто стал отщепенцем сейчас и наступает на те же грабли? Кто-то – только о личной выгоде, кто-то – о желании услужить чужой цивилизации, будь то западная или исламская. Итог один: пока они продолжают говорить на русском языке и быть частью русского коммуникативного пространства даже как его враги, они всё ещё входят в Русский мир. Это данность. Но это не тот Русский мир, который является нашей целью как задание.

Царствование Екатерины II принесло воссоединение почти всех исконных русских земель с Российской империей. «Отторженная возвратих» – гласила выпущенная по этому случаю медаль, и даже спустя поколение Карамзин с гордостью подчеркивал, что возвращенные западнорусские земли «по старым крепостям… были некогда коренным достоянием России». Несмотря на все внутренние проблемы и ошибки российских властей в последующие сто лет (долгое время дело последовательной ре-русификации Западного и Юго-Западного края продвигалось очень медленно и плохо, и лишь в царствование Александра III и Николая II наступил решительный перелом), превращение Русского мира во внутренний мир Российской империи было близко к тому, чтобы стать свершившимся фактом. К 1914 г. различия между населением окраин и центра сгладилось. В немалой степени этому способствовало не только повышение грамотности и расширение сети школ, но и совместная колонизация представителями всех ветвей русского народа новых земель в Сибири, на Дальнем Востоке, в Средней Азии и Закавказье. Там различие между этими ветвями стиралось особенно быстро.

Лишь один, казалось бы, незначительный камушек лежал на пути полного поглощения Русского мира русским государством, но сам факт наличия этого камушка, о который споткнулась Империя, осознавался лишь некоторыми консервативными публицистами. Имя этому роковому препятствию было – «Подъяремная Русь», как писали в славянофильских и националистических газетах конца XIX – начала XX века. Речь шла о необходимости скорейшего присоединения к Российской империи находившихся под властью Австро-Венгрии земель (Галиции, Буковины и Закарпатья). Лишь такие острые и дальновидные умы, как Михаил Погодин, Николай Данилевский, Михаил Катков, Иван Аксаков, Александр Киреев, позже Петр Струве и Владимир Бобринский, понимали, что вопрос о Львове и Черновцах становится роковым для судеб всей Российской империи. Если не вернуть их в состав России немедленно – там австро-польские власти вырастят страшного «украинского» гомункула русской измены, который будет упорно, даже ценой собственной гибели, работать на «ягеллоновскую идею». Увы, в российском министерстве иностранных дел всю роковую роль австрийской «Украйны» поняли слишком поздно. Многие российские императоры – и сама Екатерина II, и Александр I, и Николай I, и Александр II – всерьез рассматривали возможность получения Галиции в обмен на русскую часть Польши или иные похожие сценарии. Но каждый раз не хватало воли, не хватало осознания масштаба проблемы. В итоге к 1914 году ситуация была уже не самой благоприятной, значительная часть населения Русского мира была зомбирована слепой зоологической русофобией. Однако даже в этом случае проблема была бы решена при благоприятном исходе мировой войны. К сожалению, после 1920 года власть и в советской, и в польской частях Украины и Белоруссии получили ненавистники Русского мира, и двадцатые годы стали едва ли не самыми тяжелыми для западнорусских земель, когда осознание общерусского единства там было во многом подорвано. Пусть не полностью – полностью этого не случилось и поныне – но в очень и очень большой мере. Пожалуй, даже не 1917-м, а именно 1920-ми годами следует датировать второе расчленение живого тела русского мира, причем особенно унизительное расчленение по границам, проведенным немецко-австрийским штыком в Бресте. Ведь границы РСФСР удивительным образом почти совпали с границами Брестского мира, хотя сам этот мир просуществовал всего полгода…