В. Листов - Тайная война против революционной Кубы (иллюстр)

Журнал «Форчун» — рупор американских миллионеров — в свою очередь писал: «Если всемогущие кубинские богачи, обычно циничные, на этот раз всполошились, поняв, что распределение земли среди одних означало экспроприацию ее у других (то есть у них самих), то их волнение было не очень заметно. Некоторые высокопоставленные лица думали, что со стороны новоиспеченного героя это был всего лишь подходящий к случаю обычный благородный жест и что, когда страсти улягутся, Кастро преподнесет им послушное и готовое к сотрудничеству правительство». Комментируя это высказывание в еженедельнике «Нейшн», журналист Роберт Тэбер, отлично знакомый с вашингтонской политической кухней, отмечал: «Подобного же мнения придерживались и имевшие интересы на Кубе всемогущие американские богачи, обычно не менее циничные. Вне всякого сомнения, его разделяли и в Вашингтоне»…

Но дни шли, а революционеры, вопреки ожиданиям «пророков» из «Форчуна», «не одумывались». Не привыкший ждать Вашингтон решил сопроводить нажим моральный нажимом дипломатическим. 12 июня посол Бонсал вручил кубинскому правительству ноту по поводу закона об аграрной реформе; одновременно с соответствующим заявлением выступил государственный департамент. Нет нужды подробно останавливаться на содержании этих почти идентичных документов. Доста-

120

точно сказать, что как нота, так и заявление государственного департамента представляли собой грубое вмешательство во внутренние дела Кубы и были с негодованием отвергнуты Революционным правительством, всем кубинским народом. Однако примечательно другое: дипломатический демарш Филиппа Бонсала подкреплялся выступлениями внутренней контрреволюции. Конечно, можно назвать чистым совпадением тот факт, что нота США была вручена Революционному правительству вскоре после того, как лидер «ортодоксов» Антонио де Варона выступил по телевидению с публичной критикой политики Революционного правительства. Но когда вслед за дипломатическим демаршем разражается правительственный кризис, это уже закономерность.

На следующий день —13 июня — пять членов кабинета, составлявшие его правое крыло, подали в отставку. В отличие от февраля, когда в отставку ушел только премьер-министр Миро Кардона, положение в этот момент осложнялось тем, что теперь в игре активно участвовал президент Уррутиа Льео.

Политический нарыв, вызванный отношением президента к политике Революционного правительства, назревал давно.

Первое столкновение между президентом и революционным ядром правительства произошло вскоре после того, как пост премьер-министра занял Фидель Кастро. Поводом для этого послужило следующее. В то время в посольствах различных латиноамериканских стран в Гаване отсиживалось много бывших батистовцев. В Латинской Америке к праву убежища относятся особенно скрупулезно. Естественно, что отношения между кубинским правительством и дипломатическим корпусом поэтому находились, по свидетельству Фиделя Кастро, на грани кризиса. И именно в этот момент президент Уррутиа предпринимает шаг, едва не вызвавший серьезные дипломатические осложнения. Самолет, на борту которого находились батистовцы, до того отсиживавшиеся в посольстве Чили и получившие разрешение на выезд с Кубы, возвратился из-за неисправности в моторе в гаванский аэропорт. Узнав об этом, Уррутиа приказал арестовать всех «беженцев» и отправить в тюрьму. Только вмешательство Фиделя Кастро, распо

121

рядившегося препроводить их обратно в посольство Чили, предотвратило дипломатический скандал.

Второе столкновение произошло несколько позже. Революционное правительство решило передать дела о военных преступниках из компетенции военных трибуналов в ведение обычных гражданских судов; одновременно было решено расширить список преступлений, карающихся смертными приговорами при гражданском судопроизводстве. Для этого требовалось предварительно изменить конституцию. Оба законопроекта — о гражданском судопроизводстве и о поправке к конституции — были подготовлены и представлены президенту на подпись. Уррутиа подписал закон о поправке к конституции, но отказался подписать закон о гражданском судопроизводстве. В результате, как говорил Фидель Кастро, кубинские революционеры «предстали перед всем миром как люди, с легкостью выносящие смертные приговоры». Такое поведение президента Уррутиа кубинцы справедливо расценили как провокационное.

Большое недовольство вызывали и многие действия президента в личном плане. Согласившись снизить заработную плату министрам, он оставил себе ставку диктатора — около 9 тысяч долларов в месяц. Более того, Уррутиа потребовал, чтобы ему выплатили жалованье члена Верховного суда за годы «вынужденного прогула», то есть за время, проведенное в эмиграции. Наконец, в тот самый момент, когда принимался закон о снижении квартирной платы, Уррутиа приобрел роскошный особняк, уплатив за него 35 тысяч долларов. Это был, конечно, наглый вызов общественному мнению.

А главное, президент Уррутиа, видя, что он не в состоянии помешать осуществлению радикальных революционных преобразований, стал открыто критиковать политику правительства, апеллируя к Вашингтону. Таким образом Уррутиа окончательно и открыто перешел в лагерь контрреволюции.

17 июля назревший политический нарыв был вскрыт. Выступая по телевидению, премьер-министр Революционного правительства Фидель Кастро рассказал народу о саботаже президентом Уррутиа мероприятий правительства и обвинил его в государственной измене. Уррутиа, сидевший в Президентском дворце у телеви-

122

зионного экрана, позвонил в телецентр и объявил о своем намерении приехать туда и провести пресс-конференцию с целью ответить на «нападки» Фиделя Кастро. Премьер-министр ответил, что будет очень хорошо, если президент действительно приедет в телестудию, ибо тогда ему придется самому покопаться в таком «грязном белье», что он ничего не сможет сказать в свое оправдание. Трезво поразмыслив, Уррутиа отказался выступать по телевидению, а через несколько часов подал в отставку. На следующий день, 18 июля, на заседании кабинета президентскую присягу принес доктор Освальдо Дортикос Торрадо. Политикана, тормозившего принятие революционных законов, сменил революционер, который был автором многих из них.

Мы подробно остановились на некоторых событиях первых месяцев 1959 года потому, что они ускорили процесс размежевания классовых и политических сил на Кубе. В дальнейшем, по мере углубления революционного процесса это размежевание будет усиливаться и оказывать огромное влияние на внутриполитическую обстановку в стране и на тайную войну американского империализма против острова Свободы.