Михаил Хазин - Лестница в небо

Идея переключиться с экономики на политику [753]была тем более привлекательной, что сам Хазин многие годы провел в «коридорах власти» и прекрасно знал, как принимаются там ключевые решения. Более того, еще в 2006 году он обобщил свой опыт в кратком пособии «Как делать карьеру», написанном для Лены Ижицкой [754](тогда еще студентки) и никогда не публиковавшемся в открытой печати [755].

Читатель.2006 год? Позвольте, но сейчас уже 2016–й! Что уважаемые авторы делали целых десять лет?!

Теоретик.Ну, это у них надо спросить. С нашей теоретической колокольни, длительное отсутствие какого‑либо развития своих политико–экономических идей что у Хазина, что у Щеглова говорит о существенных сложностях , возникших при попытке создать соответствующие теории. Переход от привычной и понятной экономики, где основной понятийный аппарат (деньги, товары, ВВП, кредиты…) был уже наработан предшественниками, к совершенно новой науке, которой даже и названия‑то не придумано [756], казался практически невозможным. Поэтому до ноября 2012 года фактически уже созданная, но еще не оформленная теория Власти никак не развивалась. А потом произошла одна из тех случайностей, которые обычно и создают Историю.

Заочно Хазин и Щеглов познакомились еще в 2003 и регулярно общались на сайте ворлдкризис. ру. За этим последовало личное знакомство, поддерживаемое в ходе визитов Щеглова в Москву и Хазина в Пермь. В одну из таких встреч, уже в 2012 году, Хазин упомянул о своем давнем тексте «Как делать карьеру»; Щеглов им активно заинтересовался и регулярно просил прислать на ознакомление. В ноябре 2012 года Хазин наконец‑то нашел в своих архивах пособие 2006 года и переслал его Щеглову с примечанием: «А давай сделаем из этого книгу». С этого момента события приобрели необратимый характер.

Щеглов открыл «Карьеру», прочитал в файле « к власти рвутся бандой » и хлопнул себя по лбу…

Практик.Нужно заметить, что для Хазина эта фраза была столь же обычной, как «лошади кушают овес и сено». Дело в том, что ее часто повторял его отец, Леонид Григорьевич Хазин [757], рассказывая сыну о своем понимании устройства Власти. Когда Хазин сам начал работать во властных структурах, это понимание хотя и несколько уточнилось, но в целом осталось без особых изменений. Как видите, реальные корни теории Власти уходят глубоко в недра советского общества.

Теоретик.А вот Щеглов посмотрел на эту «само собой разумеющуюся» фразу с совсем другой, теоретической точки зрения. «Банда» — это же новое понятие, быть может, то самое, которого так не хватало для сборки «социальной системы управления»: малая, но организованная группа! Все известные до сих пор социальные теории признавали за субъектов истории либо отдельных людей (царей и героев), либо большие группы людей (этносы, классы, элиты), либо совсем уж безличные социальные и экономические законы. А вдруг получится создать теорию, взяв за субъект социального действия малую группу? Причем не какой- нибудь кружок филателистов, а группу организованную , четко понимающую свои задачи и сознательно рвущуюся к власти? Добившись которой она будет играть решающую роль в принятии всех значимых решений и тем самым определять ход Истории?!

Практик.В то время как Щеглов считал «властные группировки» интересным теоретическим понятием, Хазин уже давно на собственном опыте убедился в их реальном существовании. Он пришел на государственную службу уже в достаточно серьезном возрасте (33 года), без навыков руководящей работы и представлений о правилах игры в структурах исполнительной Власти, но с большим опытом практического управления неформальными коллективами, полученным в работе со школьниками. Сталкиваясь с большим количеством высокопоставленных чиновников (вплоть до министров и вице–премьеров), он напряженно искал способы правильно «вписаться» в новую для себя систему отношений и выработки решений. Необходимо было понять, как можно мотивировать своих коллег и подчиненных на реальное выполнение сложных и подчас неформальных задач, поставленных руководством.

В процессе такого интенсивного обучения Хазин с удивлением обнаружил, что у «старых» работников аппарата (в отличие от новых людей, пришедших в правительство после 1991 года) совершенно невозможно было узнать, с кем и в рамках решения каких задач они реально работают. «Новые» работники поначалу были куда более откровенны [758], но со временем тоже потихоньку закрывали рты на замок. Вот в этот короткий период относительной открытости Хазин и успел обнаружить, как возникают властные группировки и как они переходят от своих служебных обязанностей к задачам захвата и укрепления власти. Заметим, что следующий «призыв» новых людей в структуры федеральной власти, связанный с Путиным, такую пищу для размышлений уже не давал, поскольку эти люди пришли в правительство пусть и из региональной, но все равно — Власти. Они уже научились скрывать свои реальные связи и интересы.

Было и еще одно обстоятельство. Поскольку властные группировки в начале 90–х еще только формировались, им необходимо было иметь некоторые предварительные маркеры «своих», например вхожесть в группы, из которых выбирали новых членов «команд». И тут Хазину снова повезло — в силу общественной активности и его самого, и некоторых членов его семьи у него оказалось много полезных связей, созданных еще до 1991 года. Они и сработали в полном масштабе (в частности, серьезную роль в его судьбе сыграли люди, окончившие с ним одну кафедру, однокурсники его родителей, родители его учеников по школе и другие аналогичные контакты).

Ну а самым важным стало то, что в период работы в Администрации Президента Хазину, и в силу порученной работы, и в силу сложившейся на тот момент политической ситуации, пришлось напрямую поучаствовать в борьбе за высшую власть в стране, в ходе которой рухнула [759]«команда Чубайса». В этот момент в 1997-1998 годах перед ним высветилась вся система российских властных группировок, разглядеть которую с другого места было бы практически невозможно [760].

Теоретик.Как видите, с точки зрения Хазина, властные группировки были не теоретическим понятием, а практической и весьма грубой реальностью. Чтобы осознать масштаб сделанного открытия, требовалось взглянуть на него в более широком социально–философском контексте. Щеглов увидел возможность объяснить с помощью «властных группировок» не просто ельцинскую Россию, а всю мировую историю; от такой перспективы дух захватывало! Щеглов незамедлительно ответил на письмо: «Круто! Речь идет о работе в большой корпорации, такой как система Власти!», еще сам не понимая, что именно он написал. Так сначала на словах, а только потом уже на деле и появилось на свет новое название: теория Власти. Представление об обществе, в котором организованные группы [761]целенаправленно добивались все большей Власти, конкурируя при этом друг с другом, обещало объяснить много больше, чем уже показавший свою слабость чисто экономический анализ.