Лев Вершинин - Россия против Запада. 1000-летняя война

После провала экспедиции «Виксен», повествовал Белл, проект, вопреки официальной версии, не закрыли, а сам автор с мистером Лонгуортом не «застряли в чуждых горах», как считали на Острове, а совсем наоборот. «Получив распоряжение продолжать начатое, – писал «простой купец», – мы сумели переправить благородным горцам несколько сот человек, сержантов и артиллеристов, служивших ранее в армии султана, в том числе и нескольких романтичных поляков, а также наладили регулярную выплату пенсии из средств, присылаемых добрыми самаритянами, тем вождям, которые проявляли колебания, чтобы развеять их сомнения, а кроме того, нашей задачей было возрождение в умах горцев преданности Национальному Обету». Речь, если кто не понял, идет о той самой «декларации независимости», которую написал и предложил черкесам Уркварт еще летом 1834 года, во время своей первой поездки, убедив вождей в необходимости «объединиться с другими горцами под одной властью и под общим знаменем, принеся клятву вечной вражды и войны против русских и всех, кто против них не сражается». Что любопытно, для вразумления таких «изменников» предусматривались крайне жесткие, ранее в горах невиданные меры. «Нарушители обета, – указывает Белл, – по необходимости наказывались сурово, – мужчин мы подвергали смертной казни, имущество их делилось между храбрецами, а дети, во избежание будущей мести, шли на продажу». Несколько позже, когда после известия об отъезде Уркварта «умы горцев пришли в смятение, стало ясно, что необходимо прибегать к решительным мерам, и это стало возможным после случайного, но очень своевременного появления мистера Найта».

В самом деле, Джеффри Найт ака Надир-бей, тоже «простой торговец», в совершенстве владевший несколькими адыгскими наречиями, появившийся «откуда-то из Персии, ведомый любопытством» осенью 1837 года в черкесских горах, обладал недюжинным даром организатора. Щеголяя формой стрелка королевской шотландской гвардии, а к тому же имея такой козырь, как огромный обоз с боеприпасами, он собрал более тысячи авторитетных вояк на summit и щедро наделил явившихся оружием. Взамен убедив их торжественно подписать написанный Урквартом текст, а также дать клятву казнить всякого, кто будет уличен в любого рода контактах с русскими; при этом было постановлено собрать по подписке фонд для выдачи наград скотом и рабами обоего пола за доносы на потенциальных предателей. «И я верю, – подчеркивал Белл, – что именно наши советы содействовали героическим успехам, начавшимся перед моим отъездом. Полагаю, что я не обязан оправдываться в своем вмешательстве в военные дела чужой страны. Хотя оно и не входит в сферу деятельности английского купца, но соответствует праву англичанина».

Можно признать: в кратчайшие сроки усилиями Белла, Лонгуорта и Найта было сделано все для установления британского протектората над побережьем. Черкесским вождям, которым очень нравились дармовые ружья и красивые медали, нравились и добрые англичане. Были все основания полагать, что они «желают не только дружбы и помощи Англии: они хотят, чтобы Англия сделала их страну одним из своих владений». Слова подтверждались делами, круглыми, желтыми и конвертируемыми, не говоря уж о винтовках, каких-то «специальных медалях» и прочих милых пустячках. В январе 1838 года Найт и Белл, собрав старейшин на очередной summit, предложили им написать верноподданнические петиции в Стамбул и Лондон насчет «помощи, покровительства и готовности подчиниться британскому губернатору, если тот прибудет в Черкесию». Предполагалось, что эти петиции доставят адресатам выборные представители самих горцев, для чего на побережье прибудет специальное судно – причем Найт гарантировал личную встречу послов с султаном и главой правительства Англии, а возможно, даже и с королевой. Тут, правда, сорвалось – по мнению Белла, из-за «глупых дикарских предрассудков», но на самом деле, черкесы, судя по всему, просто-напросто побоялись рисковать, не исключая, что англичане сделают «послов» заложниками. Хотя, надо сказать, определенные основания для опасений у них таки были. В конце концов, «Даже у надежных племен, – указывает Белл, – я советовал брать аманатов, поскольку только в этом видел настоящую гарантию единодушно-враждебного отношения к русским, и поскольку это давало отменные результаты, могу признаться, что теперь испытываю особенное удовлетворение, так как это – наше, английское достижение. Как бы то ни было, теперь черкесы сражаются за наше, справедливое дело».

Как бы то ни было, работа продолжалась, и не факт, что закончилась позже, хотя бы и к настоящему времени. Совсем не факт.

А вот теперь замкнем круг, вернувшись к Польше. Ибо сага о постепенном поглощении белого орла орлом двуглавым будет неполной, обойди мы стороной один нюанс, пусть и болезненный, но, при минимальной честности разговора, неизбежный. Поскольку, поляки с их гонором поляками, но побочным эффектом разделов, как известно, стало вхождение в состав Империи обширных земель, густо заселенных евреями, ранее в России практически не встречавшихся, но с этого момента ставших подданными, а несколько позже и эталонным образцом ущемления «азиатской сатрапией» прав «инородцев» и «иноверцев». Тема, что и говорить, через край деликатная, да и к внешней политике отношения как бы не имеющая. Но, если подумать, только на первый взгляд…

Прежде всего отметим: в России эпохи поздних Рюриковичей и ранних Романовых юдофобия, безусловно, была, но нельзя сказать, что агрессивная, основанная, скорее, на религиозном неприятии. Да и (в силу малочисленности «нехристей» на Москве) скорее умозрительная, без перехода количества в качество. Теперь, однако, ситуация резко изменилась. В присоединенных областях еврейского люда было очень много (до миллиона), и был этот люд не простой, а привыкший к своему вековому «особому» статусу, дарованному королями Речи Посполитой. В первую очередь к широчайшему внутреннему самоуправлению в рамках общин (kahal`ов) и практически полной обособленности от остального социума. В отличие от Пруссии и Австрии, где права kahal`ов были сразу же ущемлены до крайности, российские власти, не совсем еще понимавшие, что за зверь новые подданные и с чем его едят, предпочли на основы основ не замахиваться. В 1791 году был издан ряд положений, регулирующих статус евреев в Российской империи, их права и обязанности. Положения эти в основном, носили разрешительный характер. Было подтверждено, что евреи: (а) являются подданными России и, как таковые, пользуются ее покровительством; (б) имеют право жить там, где живут (территории бывшей Польши), а ни о каком изгнании или конфискациях имущества (чего очень опасались лидеры еврейских общин) и речи быть не может; (в) сохраняют (хотя и в отредактированном в соответствии с нормами Века Просвещения виде) право на внутреннее самоуправление, собственную систему образования и суд. Параллельно евреям, невзирая на «иноверие», предоставлялось право зачисления в соответствующие их состоянию и роду занятий разряды мещанского сословия, что, согласно «Жалованной грамоте городам» от 21 апреля 1785 года, давало им право вести бизнес, вступать в цехи и гильдии и принимать участие в выборах местных органов власти. То есть, по факту, уравнивало в основных правах с христианами. Конечно, не «гражданских», но в Империи «граждан» в политическом смысле и не наблюдалось, поскольку все были подданными. Кроме того, на сей раз – исходя из «инаковерия» – по просьбе руководства общин освободили от рекрутского набора, заменив его дополнительным налогом.