Яков Рабкин - Что такое государство Израиль?

Они выучили идиш, язык Изгнания, чтобы не пользоваться в повседневной жизни своим родным языком, ивритом, и не учить ему своих детей. Пытаясь обратить вспять колесо истории, они воспроизводят – но с обратным знаком – усилия, предпринятые больше столетия назад Элиэзером Бен Иегудой, оставившим родину и родной язык, идиш, ради Палестины и нового, разговорного, «десакрализованного» иврита. Сегодня хасиды Лев Тахор возвращают ивриту его «священный статус», используя его исключительно для молитвы и изучения Торы. Между собой они говорят только на идише. Когда я приезжал в их поселение, ребе давал им особое позволение использовать «сионистский язык» (поскольку я не владею идишем) для изложения своих антисионистских взглядов. Своим поведением и образом жизни они как бы вычеркивают со страниц истории целое столетие сионизма, словно его и не было. В каком-то смысле на коллективном и индивидуальном уровне здесь воплощают именно то, к чему призывает их духовный глава – распад сионистского государства [395].

Причиной ожесточенной критики сионизма со стороны раввинов было не только его европейское происхождение и связь с западной культурой. Раввины-хасиды, достаточно закрытые от западной культуры, разделяли негативное отношение к сионизму с последователями раввина С.Р. Гирша, принимавшими европейскую культуру и даже восхищавшимися ею, и реформистскими раввинами Европы и США.

Реформисты критикуют сионизм с точки зрения их собственного толкования Торы. Напомним, что реформистский иудаизм хотел привести еврейские обряды и обычаи в соответствие с моделью немецкого протестантизма. Одной из реформ, предложенных новым движением, возникшим на севере Германии в начале XIX века, было ослабление национальной составляющей иудейства, то есть приверженцы этого направления стали считать себя «немцами Моисеева закона». Перед тем как в середине XIX века движение проникло в США, из реформистских молитвенников было исключено упоминание о возвращении в Сион. Во время открытия первой реформистской синагоги США в 1841 году с радостью подчеркивалось, что «этот молитвенный дом – наш Храм, этот свободный город [Шарлотт в Северной Каролине] – наш Иерусалим, этот счастливый край – наша Палестина» [396].

В программе реформистского движения, принятой в Питтсбурге в 1885 году, осуждался еврейский национализм в любой форме еще до появления политического сионизма в Европе [397]. Евреи-реформисты были изначально готовы отвергнуть сионистскую идею Герцля, постулировавшую извечное существование антисемитизма – основного аргумента в пользу создания отдельного государства для евреев. Реформисты «не принимали ни предпосылок, ни выводов сионизма – то есть ни постулата о том, что антисемитизм неизбежно присущ национальным государствам, включающим в себя еврейское меньшинство; ни идеи о необходимости создать отдельное национальное государство [для евреев]» [398]. Издеваясь над «сиономанией», они считали долгом каждого еврея бороться против сионизма. «Каждый трезвый исследователь еврейской истории, истинно любящий своих собратьев по религии, понимает, что сионистская агитация противоречит всему, что характерно для еврейства и иудейства», – отмечал в 1899 году профессор Объединенного еврейского колледжа (Hebrew Union College) – высшей школы по подготовке раввинов для реформистского движения, расположенной в Цинциннати. В 1916 году президент колледжа добавил: «Основа политического сионизма – это невежество и безбожие» [399].

Антисионизм евреев-реформистов достиг апогея во время Второй мировой войны. В 1944 году один из противников светской идеологии назвал план создания еврейского государства «гитлеровской концепцией» [400]. С тех пор влияние антисионистов пошло на убыль, особенно после массовых убийств евреев в Европе. Тем не менее некоторые группы в реформистском движении продолжают выступать против существования Государства Израиль. Делают они это примерно по тем же причинам, что и члены Нетурей Карта. В речи, произнесенной перед палестинцами в Иерусалиме накануне Шестидневной войны, раввин Элмер Бергер (1908–1996), наиболее известный представитель реформистского антисионизма, провозгласил, что сионизм угрожает прежде всего евреям, которые «могут стать [его] последними и самыми трагическими жертвами» [401]. Такое пророчество мог бы произнести и любой хасидский ребе, хотя у хасидов и реформистов, казалось бы, мало общего. Отрицание сионизма отражает фундаментальные принципы иудейского мироощущения.

Антисионизм оказался общим знаменателем и для харедим разных направлений несмотря на их обычную обособленность и раздробленность. Хасиды и последователи литовской ортодоксии выступают вместе в антисионистских публикациях и цитируют друг друга.

Реформистские раввины подчеркивали первостепенную важность религиозного самосознания и осуждали превращение его в самосознание национальное или расовое. Отвергая национализм, они в середине 1940-х годов предлагали «создать в Палестине демократическую политическую структуру, где ни религиозная, ни этническая принадлежность не была бы препятствием для полноценного участия в политической жизни» [402]. Но сионистское руководство отвергло инициативу реформистов как угрозу еврейскому национальному самосознанию. Сопротивление либеральным идеям остается камнем преткновения между израильскими евреями и евреями других стран мира, благополучие которых основывается именно на принципах либерализма.

Напомним, что либеральным идеям противились и христианские предтечи сионизма лорд Шафтсбери и граф Бальфур, выступавшие против иммиграции евреев в Великобританию, а эмансипация – как угроза «еврейской национальной идее» – пугала британские элиты не меньше, чем сионистов-евреев [403]. Антилиберализм сионистов – не нечто наносное и внешнее, а органическая составляющая сионистской идеологии.

Британские политики считали евреев народом, который, заняв свое законное место в Палестине, в дальнейшем мог бы стать «важной консервативной силой» мировой политики. В начале XXI века эту надежду воплотило в себе меньшинство так называемых «неоконсерваторов» – самых последовательных приверженцев сионизма, в значительной степени задающих тон в еврейских общинах. Однако большинство евреев, особенно в США, по-прежнему остаются верными либеральным идеям всеобщего равенства.

В 1930-х годах реформистское движение смягчило свое отношение к превращению еврейского самосознания в национальное, а после геноцида евреев в Европе и Шестидневной войны стало относиться к Израилю еще более положительно. Принципиальными последователями антисионизма среди реформистов остались в основном члены Американского совета по иудаизму (American Council for Judaism). Сочетание реформистского иудаизма с сионизмом представляет собой немалый парадокс. «Реформистский иудаизм – это духовное движение, а сионизм – политическое. Горизонт реформистского движения – весь мир. Горизонт сионизма – уголок Западной Азии», – заявил раввин Давид Филипсон в 1942 году [404]. Некоторые утверждали, что реформисты, примирившись с сионизмом, полностью отвергли философские основы своего движения. Для евреев-реформистов сионизм является отходом от традиции в той же мере, что и для ортодоксов.