Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина

Если бы все решалось партийными директивами, то СССР давно бы находился в земном раю.

К слову, на этом съезде Брежнев 23 февраля 1981 года огласил, с трудом выговаривая слова и фразы, причины и цели ввода советских войск в соседнюю страну. Уже тогда это звучало в высшей мере фальшиво, как дешевая пропаганда. «Империализм развязал настоящую необъявленную войну против афганской революции, – заявил генеральный секретарь. – Это создало прямую угрозу и безопасности нашей южной границы. Такое положение вынудило нас оказать военную помощь, о которой просила дружественная страна… Что касается советского воинского контингента, то мы будем готовы его вывести по согласованию с афганским правительством. Для этого должна быть полностью прекращена засылка в Афганистан контрреволюционных банд… Нужны надежные гарантии, что новой интервенции не будет…» {748}

Разговоры об «угрозе южным границам», «контрреволюционных бандах», чьей-то «интервенции» против Афганистана на Западе расценивались в мире как смехотворные и не заслуживающие никакого внимания.

На Старой площади в ЦК думали, как перед лицом почти всеобщего международного осуждения сохранить лицо, выглядеть если не респектабельно, то хотя бы терпимо в глазах мирового общественного мнения. Для этого эпизодически руководителям средств массовой информации, в армию, партийные комитеты шли вот такие трактовки вопросов, связанных с изменениями в афганском руководстве и вводом советских войск в Афганистан.

Предписывалось утверждать, что афганское руководство «многократно, минимум 14 раз, обращалось к нам с просьбами о вводе советских войск в Афганистан». Кармаль, требовалось говорить, вернулся в страну нелегально во второй половине октября 1979 года, вскоре после убийства Амином Тараки. Кармаль возглавил деятельность подпольных организаций против Амина. «В ночь с 27 на 28 декабря 1979 года произошло выступление подпольщиков, членов НДПА, в результате чего режим Амина был свергнут. (Спецотряд ГРУ ГШ и не подозревал, что он так блистательно играет на афганской сцене роль «подпольщиков».) А 28 декабря Кармаль, успевший уже стать и генеральным секретарем ЦК НДПА, Председателем Ревсовета, премьер-министром ДРА, попросил у СССР военной помощи. Тот факт, что устранение Амина произошло в процессе начавшегося ввода в Афганистан советских воинских контингентов, «это только совпадение по времени и причинной связи здесь нет. К устранению Амина и его приспешников советские воинские части не причастны…» {749}.

В «трактовке» этой – ни одного слова правды. Но отделы пропаганды и международной информации ЦК КПСС были большими мастерами одурачивания миллионов людей. Советские граждане верили этому бреду. По словам Шекспира: опять «приманка лжи поймала карпа правды».

Брежнев, перед тем как покинуть этот земной грешный мир, благословил с группой своих ближайших соратников одну из самых крупных авантюр последней трети XX века. Это не было случайностью. Чего только не говорили и не писали о внутренней подоплеке неожиданной интервенции: «Ловушка империализма США», забвение чужого «опыта» во Вьетнаме, угроза южным границам, испытательный полигон для советской армии и т. д. Однако истинный ответ содержится, как это ни парадоксально, в «трактовках» политбюро. С самого начала по воле ЦК КПСС возникла версия: «Советские войска в Афганистане выполняют интернациональный долг».

Вот истинная причина вмешательства! Она все оправдывает! Так же как Ленин изобрел категорию «профессиональных революционеров» для облагораживания деятельности бланкистских заговорщиков, так и КПСС позднее придумала термин «интернациональный долг», позволяющий оправдывать грубое вмешательство в дела других стран. Коминтерновское мышление Брежнева и его соратников, идеологическая приверженность марксистской доктрине «осчастливливания» народов помимо их воли – вот где лежат подлинные причины роковых решений брежневского руководства в конце 1979 года.

Не все знают, что за два года до своей смерти Брежнев и его престарелые единомышленники едва не ввергли СССР в еще одну, вероятно, более страшную авантюру – рассматривалась возможность вторжения в Польшу.

«Солидарность» вздыбила Польшу против коммунистического режима. Власть шаталась. Если бы не советские войска на Западе в Германии и сам СССР на Востоке, взявшие Польшу в клещи, думаю, что режим рухнул бы без применения насилия. В тот август 1980 года ЦК направил Маршала Советского Союза В.Г. Куликова в Варшаву с задачей не выпустить ситуацию из-под контроля. Меня, тогда еще двухзвездного генерала, дали «в придачу» маршалу. Роль нашей группы свелась, однако, к систематическому «разъяснению» польскому руководству «советов» и «рекомендаций» ЦК КПСС. Руководители в Москве не хотели посылать и оставлять свои тексты в Варшаве, поручая доводить их содержание до Ярузельского и других лидеров ПНР вербально. Один-два раза в неделю лидер Польши Войцех Ярузельский приезжал в замок «Хеленув» под Варшавой, где Куликов, получив очередные инструкции из Москвы, вел трудные разговоры с умным поляком. По сторонам от маршала сидели генерал В. Аношкин и я. Ярузельский обычно слушал советские нотации один. Инструкции были однообразными: рекомендовалось взять под жесткий контроль средства массовой информации, дискредитировать активистов оппозиции, осуществлять разные политические маневры. Уже тогда речь велась о более «жесткой реакции властей социалистической Польши» на действия солидаристов.

Маршал Ярузельский с печальным лицом слушал очередной набор московских советов и в конце, как правило, заявлял: польская власть держит ситуацию под контролем. Поймите: прямое вмешательство СССР в наш кризис приведет к катастрофе. Ярузельский был между наковальней польских проблем и занесенным тяжелым военным молотом СССР. Думаю, роль Ярузельского еще должным образом не оценена: он сделал почти невозможное – смог убедить советских руководителей отказаться от «ввода» советских войск в Польшу. Хотя тогда прямо об интервенции ему не говорили. Осторожно, исподволь способствовал тому и маршал В.Г. Куликов, как я тогда понял, внутренний противник еще одной авантюры. А ведь советские войска в Чехословакии, ГДР, приграничных округах СССР уже готовились к «операции» (хотя и в большом секрете). Были разработаны соответствующие оперативные планы.

В глубокой тревоге и смятении я спросил Виктора Георгиевича, оставшись с ним один на один:

– Неужели будет совершена еще одна роковая ошибка?

Куликов внимательно посмотрел на меня и негромко заметил:

– Надо, чтобы этой «ошибки» не случилось, – и дипломатично перевел разговор на более безопасную тему.