Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина

Цензура не пропускала военные дневники Константина Симонова за честное описание трагических событий сорок первого года. Демичев высказался за публикацию дневника. Обрадованный Симонов пришел к заведующему отделом культуры ЦК Василию Шауро, который подчинялся Демичеву. Невероятно осторожный Шауро покачал головой:

– Да, Петр Нилович так сказал, но я лично считаю, что это было бы необдуманным решением, надо посоветоваться, взвесить…

То есть держимордой можно быть большим, чем начальник! За это не накажут. Шауро чувствовал, что Демичев либеральничает, а это опасно. Оказался прав. Симоновские дневники не напечатали, Демичева из секретарей ЦК убрали, а Шауро сидел на своем посту до горбачевских времен.

И сегодня чиновник безошибочно выбирает формулу выживания – слово «нет». Люди гибнут на слове «да», потому что потом могут призвать к ответу: зачем позволил? Будешь отвечать… Сказав «нет», не пропадешь, за излишнюю бдительность выволочки не устроят. Невозможно добиться ясного и однозначного ответа, потому что в этом закрытом мирке каждое слово взвешивается на аптекарских весах. Чиновник на большой должности знает, что в предбаннике толкутся молодые и голодные аппаратчики, которые мечтают занять его место за столом и принять участие в дележе власти.

Правило четвертое.

Аппарат не всякому подчинится. Назначенный главой правительства Сергей Степашин старался честно исполнять свои обязанности и в первые же дни вызвал симпатии в обществе. А президент Ельцин был им недоволен:

– Нужно создать твердый центр власти, собрать вокруг себя политическую элиту страны. Проявите решимость…

«Степашин слишком мягок, – говорится в последней книге Ельцина. – Я не уверен в том, что он будет идти до конца, если потребуется, сможет проявить ту огромную волю, огромную решительность, которая нужна в политической борьбе…»

Степашин говорил:

– Я не Пиночет.

Вот поэтому с ним и расстались.

25 декабря 2009 года на заседании Комиссии по модернизации экономики Медведеву явно не понравилось легкомысленное отношение к его словам, и он резко оборвал генерального директора госкорпорации «Ростехнологии» Сергея Чемезова, который хотел выступить по поводу реплики президента:

– Нет, не надо. Мои слова – не реплика уже, а приговор. Реплики у вас. А все, что я говорю, в граните отливается.

Дмитрия Анатольевича, хотя он и произносит время от времени грозные слова, не боятся. Высокомерная и чванливая – с подчиненными! – бюрократия подчиняется только тому, кто внушает страх. Хозяину, который регулярно рубит головы подданным. Если он по-человечески не захочет принять эту роль, аппарат подчинится другому. Медведев не из тех, кто рубит головы. Демонстративно убрал только московского мэра Юрия Лужкова. Аппаратчики сознают собственную значимость. Что хотят – исполняют, что им не нравится – не делают.

Правило пятое.

Нельзя нарушать два основных закона: аппарат, конечно, должен смертельно бояться хозяина, но тот обязан что-то подбрасывать своим людям. Аппарат способен легко повернуться против своих создателей. При попытке его укротить, тявкает и огрызается. Власть, привилегии, возможность получать свой кусок бюджетного пирога в обмен на лояльность и беспрекословное исполнение указаний.

Почему, например, в нашей политической системе бесполезно добиваться отмены спецсигналов на автотранспорте высших чиновников или отказа от системы спецполиклиник и спецбольниц? Оттого, что без привилегий работа в аппарате представляется чиновнику бессмысленной. Принадлежность к власти должна быть зримой и завидной, это крайне важно для самоощущения чиновника.

– У нас полусоветская власть, – отмечает известный публицист и бывший депутат Виталий Коротич. – Застенчивый сталинизм, единственная система, которая сохранила огромный круг привилегий. Нигде больше этого нет, ни в одной бывшей социалистической стране. Помню, когда Рыжкова в конце перестройки отстраняли, он сказал: «Ну ладно, вы себе найдете другого премьера, а где вы другой народ найдете?»

Всевластие аппарата – не чисто российское явление. Американский президент Джон Кеннеди, выслушав интересную идею, озабоченно говорил:

– Это отличная мысль. Нужно подумать, как нам получить согласие аппарата на ее принятие.

Но в нашей ситуации готовность аппарата помогать хозяину мало что решает. Существующая система управления позволяет кого угодно закатать в асфальт и что угодно снести. Но она не предназначена для того, чтобы взращивать и поощрять, создавать условия для развития и модернизации. И это ставит крест на благих начинаниях. На работу в аппарат приходят не разрешать, а запрещать.

Когда президент Медведев с высокой трибуны провозглашает одну из своих либеральных идей, сидящие в зале думают: это же он не всерьез, это предназначено для иностранцев или для журналистов… Аплодируют, преданно смотрят ему в глаза, но делать ничего не собираются.

Дмитрий Анатольевич выдвинул лозунг модернизации. Виднейшие экономисты с ним согласны: если не модернизация, то экономика деградирует. Но радикальным переменам сопротивляется буквально все.

Во-первых, страна пока что живет за счет природных богатств.

На долю России приходится 5,6 процента мировых запасов нефти, 23,7 процента природного газа, 8,4 процента водных ресурсов, 8,1 процента пахотных земель, 23 процента лесов. Зачем что-то создавать, если можно торговать подарками матери-природы? Примерно три четверти российского экспорта составляют полезные ископаемые.

Во-вторых, общество не настроено на модернизацию.

Одна из самых заметных акций Медведева – переименование милиции в полицию. Ждали большего. Но реформа натолкнулась на реалии нашей жизни.

Почему так много преступников среди полицейских (милиционеров)? Что, изначально вербуют людей с порочными наклонностями? Или сама служба построена так, что у человека формируется не интерес к работе, а, напротив, стойкая ненависть к своему делу и стремление воспользоваться своей должностью, чтобы заработать?

По мнению руководителей МВД, причина в том, что платят людям в форме мало и трудно им отказаться от взятки, когда ее предлагают… Вообще-то у нас в стране многие получают маленькую зарплату, с трудом сводят концы с концами. Но при этом они не берут взяток, не воруют и не убивают.

Ревнивый муж, оскорбленный мужчина может ударить обидчика. Но если человек методично пытает свои жертвы, то мы имеем дело с патологическими отклонениями. Эти наклонности не могли не проявляться и прежде. Вот в чем главный вопрос: никто ничего не замечал? Или же, напротив, люди с этими качествами и находят себя в полиции (милиции)?