Владлен Логинов - Союз можно было сохранить

“Российская газета”, 2001, № 244, 14 декабря.

Из протокола допроса подозреваемого Агеева Г. 23 августа 1991 года: “Мне давались указания от Председателя КГБ следующего содержания: подготовить и направить группу связистов правительственной связи для отправки самолетом в Крым для обеспечения связью улетающей группы ответственных охраняемых лиц. Такое задание я получил 17 августа без постановки конкретных задач и передал это указание начальнику УПС т. Беде А.Г. 18 августа было уточнено, что она должна вылететь самолетом с Чкаловского аэродрома, ориентировочно – в 12–13 часов и что она должна на месте получить задание от отъезжающих лиц. В итоге группа улетела с этим самолетом, и как стало известно, осуществляла выключение связи в резиденции Президента СССР”.

Из справки начальника Пограничных войск КГБ СССР генерал-полковника И.Калиниченко 22 августа 1991 года:

“18 августа с.г. около 12.00 от Председателя КГБ Крючкова получил распоряжение срочно прибыть к нему в кабинет. С прибытием, от него получил следующие указания:

– Начальнику 79 пограничного отряда и командиру 5 ОБСКР усилить охрану места отдыха Президента, выполнять указания только генерал-лейтенанта Плеханова Ю.С. и генерал-майора Генералова В.В.

– Передать генерал-лейтенанту Викторову А.Т. связаться с прибывающим из Москвы генералом армии Ермаковым В.Ф.

Данные распоряжения были переданы указанным лицам.

Группа представителей ГКЧП – Бакланов, Шенин, Варенников, Болдин – встретилась с М.С.Горбачевымв Форосе 18 августа.

Из протокола допроса подозреваемого Болдина В.И. 23 августа 1991 года: “Президент спросил, чьи интересы мы представляем, на что Бакланов начал перечислять фамилии: Язова, Крючкова, Павлова, Пуго и другие фамилии, которые я не запомнил. Поскольку в этом перечне был и Бакланов, то Президент сказал, что он будет разговаривать только с ним. На вопрос Бакланова, согласится ли Президент на введение чрезвычайных мер, он ответил резким отказом и сказал о том, что перечисленные лица никого не представляют и это является авантюрным подходом. Решать вопрос можно только на демократической основе, конституционным путем. По существу, разговор на этом был закончен. Президент попрощался и ушел”.

Из протокола допроса подозреваемого Плеханова Ю.С., начальника службы КГБ СССР 23 августа 1991 года: “Спустя час с небольшим, от Горбачева вышли Бакланов, Болдин, Шенин, Варенников. Они между собой обсуждали какие-то вопросы. И из их разговора я узнал, что Горбачев не согласился подать в отставку и какой-то документ не подписал”.

Из протокола допроса подозреваемого Шенина О.С. 23 августа 1991 года: “Выслушав нас, Михаил Сергеевич в отношении создания ГКЧП высказался отрицательно. Он заявил, что если создавать ГКЧП, то делать это надо конституционным путем, чтобы такое решение принималось съездом или сессией. Короче говоря, Горбачев категорически отказался вводить в стране чрезвычайное положение. После этого мы вылетели в Москву”.

19 августа в 6.00 по радио и телевидению передано Заявление Председателя Верховного Совета СССР Лукьянова, содержащее замечания по проекту Союзного договора, требующие, по его мнению, нового рассмотрения документа на Верховном Совете, а затем на Съезде народных депутатов. Фактически это означало невозможность подписания договора 20 августа. Заявление было датировано 16 августа, но, как впоследствии сообщил руководитель Секретариата Верховного Совета, оно было написано в ночь на 19 августа. Были обнародованы также указ Г.И.Янаева о принятии им на себя функций Президента “в связи с невозможностью по состоянию здоровья” исполнения этих функций М.С.Горбачевым, “Обращение советского руководства” (подписанное Янаевым, Павловым и Баклановым) о создании ГКЧП для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения, “Обращение к советскому народу” и Постановление № 1 Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР “О введении чрезвычайного положения”.

Из воспоминаний Л.М.Кравчука:

“…Сплю я хорошо, крепко. Рано утром будит меня жена и говорит, что кто-то звонит по правительственному телефону. Было начало седьмого утра. Подхожу к телефону – на другом конце провода Гуренко.

– Ты радио слушаешь?

– Нет, – отвечаю. – Сплю.

– Новость есть. В Москве создан государственный комитет по чрезвычайному положению. Информационное сообщение передают по радио.

Я спросонья никак не могу включиться – что за комитет и почему именно в шесть утра нужно людей поднимать с постели.

Ну, Гуренко стал растолковывать – так, мол, и так…

Пересказал он мне сообщение, и сон, конечно, прошел.

– Ладно, – говорю, – пойду включу радио.

Через некоторое время он снова звонит:

– Леонид Макарович, Варенников к нам прилетел. Есть предложение встретиться.

– А где он сейчас? – спрашиваю.

– В военном округе, – отвечает Гуренко.

– Он к нам прибыл по решению ЦК?

– Нет, по решению ГКЧП, и давай встретимся у меня.

– Значит, по решению государственного комитета? А если так, то почему я должен встречаться с ним у тебя? Пока я представляю наше государство.

– А я к тебе не пойду, – как-то сухо, по-хозяйски, что ли, ответил Гуренко.

Для меня это была важная деталь. Я сразу, по интонации даже, уловил, что первый секретарь почувствовал себя снова хозяином положения. Это я четко засек – в ЦК воспрянули духом – власть переходила в их руки.

На душе было скверно, но нужно было включаться в борьбу, пока – дипломатическую. Но уже тогда я знал, что если ГКЧП одержит верх, – Украине независимой не быть. Демократии не быть. Мне же быть Председателем Верховного Совета Украины от силы три дня. Тут и сомнений быть не могло – освободили бы немедленно. И, наверное, на этом дело мое не закончилось бы. По тем данным, которыми я стал позднее располагать, в московском секретном списке моя фамилия значилось под номером семь. Ну а что это за список, догадаться не так уж трудно – список лиц для проработки. А как бы там распорядились, не знаю”.

Из воспоминаний Н.А.Назарбаева:“…Я узнал о случившемся только утром 19 августа. Собственно, именно на фактор внезапности и делала главную ставку янаевская группировка, не без основания полагая, что силовое давление обеспеченное поддержкой армии, КГБ и МВД, парализует любое сопротивление диктату заговорщиков. Не случайно первый звонок из Москвы, прозвучавший в моем кабинете, был сделан бывшим председателем КГБ Крючковым. Высокомерным, снисходительным тоном он проинформировал о переходе центральной власти в руки ГКЧП, который, дескать, покончит с преступностью и мафией. Причем дал понять, что какое-либо обсуждение правомерности действий комитета совершенно неуместно. На мой вопрос, где М.С.Горбачев, какова его реакция на такой поворот событий, Крючков ответил, что Президент СССР находится в Крыму в крайне тяжелом физическом состоянии, абсолютно не способен руководить государством и согласен с принятыми решениями. Документально, с соблюдением всех юридических формальностей этот акт будет якобы подтвержден в ближайшие часы.