Анатолий Вассерман - Реакция Вассермана и Латыпова на мифы, легенды и другие шутки истории

Увы, очевидная схема не стыкуется. Безудержная эмиссия валюты оборачивается столь же безудержной инфляцией. Между тем курс доллара даже в худшие дни бушеномики падал куда медленнее, чем следовало бы из гипотезы о чисто эмиссионном источнике американского процветания. А в первые месяцы кризиса — вопреки многосотмиллиардному впрыску явно ничем не обеспеченных долларов — курс вообще изрядно вырос. Следовательно, изрыгаемые ФРС потоки лишь омывали мировую экономику, но затем неукоснительно вливались обратно в закрома звёздно-полосатой родины.

Чем пышнее расцветает экономика, тем заметнее в ней доля денег, естественным образом не находящих сиюминутного применения. Кое-что резервируется для подстраховки, кое-кто из деловых людей просто не видит в данный момент подходящих путей дальнейшей экспансии.

Временный излишек надо вложить надёжно и по возможности выгодно. А порою и средства, уже используемые в деле, хочется перевести на более эффективные рельсы. Тут и набегают услужливые американские финансисты — кто с хитроумными схемами отчётности вроде печально знаменитой Enron, кто с банальными пирамидами вроде многослойных производных бумаг, кто просто с гордыми дипломами Magister of Business Administration, якобы гарантирующими наилучшее возможное применение чужих денег…

Применение нашлось прекрасное. Хвалёное американское потребление оплачивается из кармана самих производителей. Им остаются щедрые обещания грядущих баснословных доходов от чудодейственных талантов американских инвесторов. А их же собственные реальные деньги бегают по кругу: выручка от продажи — американские ценные бумаги — кредиты и прочие пособия американским покупателям — выручка от продажи…

В конце концов несостоятельность американских обещаний стала очевидна даже рядовым американцам — не говоря уж о серьёзном бизнесе. Сейчас из-за границы притекают в основном деньги самих же американцев, вложенные в реальную — а потому надёжную — экономику, но репатриируемые под откровенными угрозами вроде террористического налёта на Мумбай. На долгосрочное поддержание спроса их не хватит. Промышленность мира обвалится?

Вряд ли. Не одни американцы нуждаются в одежде, транспорте, компьютерах. Европейский Союз уже давно поставляет за океан ту же продукцию, что расходится и среди его собственных граждан. Нынче спрос на неё сокращается. Но западноевропейский рынок сопоставим с американским, так что перестройка экономики ЕС скорее всего пройдёт не в катастрофическом режиме.

Куда сложнее Бразилии, Индии, Китаю. Там значительная часть населения вовсе не вовлечена в классический цикл экономики, живёт натуральным хозяйством. Соответственно трудно переориентировать на эту консервативную массу производство, развивающееся в последние годы на американские деньги, а потому рассчитанное в основном на динамичные американские нужды. Но мастерство, накопленное многолетней работой на заморского дядю, позволяет справляться и с задачами посложнее. Деньги же, нужные на реорганизацию, найти поначалу легко: надо кредитовать не привычных покупателей, а собственных сограждан. Как только спрос обретает платёжеспособность, он тянет за собою предложение. Главное — успеть: как только тот же Китай прекратит массированные закупки американских ГКО — доллар посыплется так быстро, что изрядную часть китайских валютных запасов не удастся использовать для дальнейшей раскрутки внутреннего рынка.

Экономисты объединяют Россию с этими странами в группу БРИК. Но наш народ далеко не так жёстко разделён. Да и промышленность ещё в советские времена формировалась в основном под внутренние нужды, а на экспорт ориентируется разве что оборонка. Зато и кредитное стимулирование внутреннего спроса уже используется столь активно, что проблемы нашего потребительского рынка едва ли не острее американских. Главная из них: часть наших потребностей, покрываемая импортом, значимее, чем в Америке.

Но нам ещё не поздно использовать тот же приём, что пригодится прочим членам БРИК. Стабилизационного фонда хватит на отсрочки по изрядной части уже выданных потребительских кредитов и даже на предоставление новых. Правда, без множества давно назревших реформ двигатель внутриэкономического сгорания не заработает. Но и без него, похоже, не обойтись.

В докладе «Пределы роста», подготовленном под руководством Дерека Медоуза по заказу сообщества видных учёных и политиков — Римского клуба, впервые сформулирована идея ограниченности наших возможностей. Но общеизвестной и общепризнанной в широчайших массах она стала вследствие активной и эффектной агитации поборников охраны окружающей среды. Их вождь — профессор экологии Стэнфордского университета Пол Эрлих — оказался не только неплохим биологом, но и блистательным пропагандистом.

Но против прославленного агитатора выступил мало кому известный профессор экономики Мэрилендского университета Джулиан Саймон. Он заявил: по мере исчерпания ресурса его цена растёт — значит, задолго до этого исчерпания наука и инженерия найдут способ заменить его чем-нибудь подоступнее и поэтому подешевле. А чтобы доказательство было нагляднее, Саймон предложил пари: цена любого сырья в ближайшие десять лет упадёт.

Эрлих принял вызов. Условия пари были для него крайне выгодны: если за десять лет подорожает хотя бы один из пяти выбранных лично им видов сырья — он победит.

Эрлих выбрал пять металлов — редких и совершенно необходимых. Вольфрам — основа жаростойких сплавов, необходимых энергетике, и керамики для металлообрабатывающих инструментов. Медь — протянутые по миру провода: линии связи, электропередачи, электродвигатели… Никель и хром — нержавеющие стали, защитные покрытия. Олово — защита консервных банок и медной посуды. Всё это отрасли необходимые и быстроразвивающиеся. По мере их роста цена сырья обязана вырасти!

А через десять лет Пол Эрлих вынужден был публично заплатить Джулиану Саймону за проигранное пари. И никто из экологистов более не рискует этот вызов принять. Подвёл их технический прогресс.

В момент заключения пари цены всех выбранных Эрлихом металлов росли. Поэтому инженеры нашли способы обойтись без дорогого сырья.

Режущий инструмент теперь состоит в основном не из карбида вольфрама, а из корунда: окись алюминия составляет чуть ли не десятую долю земной коры, входит в любую глину, её запасов хватит миру на миллионы лет. По этой же причине алюминий потеснил медь из проводов. В системах связи медь сменило стекловолокно (сырьё — обычный песок). Слой олова на консервных банках стал тоньше в десятки раз — защиту их ныне обеспечивают прежде всего синтетические лаки. Усовершенствованы способы нанесения хромовых и никелевых покрытий: они стали плотнее — значит, можно их делать тоньше. Да и сплавы выработаны новые, с меньшей долей вольфрама, никеля, хрома.