В Барышников - Вступление Финляндии во вторую мировую войну 1940-1941 гг.

В материалах этого процесса нашли свое отражение некоторые аспекты германо-финляндского сотрудничества в ходе подготовки обеих стран к нападению на СССР. Однако те показания, которые давались лицами, участвовавшими в разработке плана «Барбаросса» и непосредственно занимавшимися осуществлением связей Германии с Финляндией в 1940–1941 гг., были весьма противоречивы и лишь частично позволяли представить картину вовлечения Финляндии в новую войну против СССР.

Вместе с тем, наряду с материалами проходившего тогда Нюрнбергского процесса, имелась еще значительная часть германских архивов, оказавшихся в распоряжении западных держав. До ста тысяч документов, хранящихся в них, были использованы в ходе процесса для обвинения в совершении немецкими подсудимыми преступлений. К тому же материалы Министерства иностранных дел Третьего рейха были микрофильмированы, а их копии разосланы ряду государств, включая Финляндию. [5] См.: Korhonen A. Barbarossa-suunnitelma ja Suomi. Porvoo; Hels., 1961. S. 12. Многие из указанных документов начали публиковаться на английском и немецком языках. В результате в течение 1956–1960 гг. было издано три тома документов, где раскрывалась нацистская внешняя политика за период с марта 1940 по июнь 1941 г. [6] Documents on German foreign policy 1918–1945. Ser. D. Vol. IX–XI. Washington, 1956–1960; Akten zur Deutschen Auswдrtigen Politik. Ser. D. Bd. IX–XI. Baden-Baden, 1956–1960. К сожалению, лишь малая часть изданных документов касалась германо-финских переговоров, предшествовавших вступлению Финляндии во вторую мировую войну.

Более того, архивные материалы А. Гитлера и И. Риббентропа в годы войны были почти полностью утрачены, что, конечно, затрудняло дальнейшую исследовательскую деятельность. Американский историк профессор Чарльз Леонард Лундин, работавший в 1950-е годы над проблемой участия Финляндии во второй мировой войне, заметил, что «официальные документы, которые изданы или которые могли, вероятно, быть изданы в течение нескольких лет, все же составят лишь малую толику необходимых сведений, спрятанных, возможно, очень глубоко». По словам Лундина, имеющиеся пока материалы таковы, что «отражают в целом только официальный уровень дипломатии и являются лишь частью документальной базы, в силу чего это может иногда даже создавать вводящую в заблуждение картину». [7] Lundin Ñ. L. Finland in the Second World War. Blomington, 1957. P. 9.

В целом, оценивая финский и германский документальный материал, опубликованный впервые несколько лет спустя после окончания второй мировой войны, можно было прийти к выводу, что он, конечно, являлся недостаточным для выяснения, того как осуществлялось присоединение Финляндии к плану «Барбаросса» и определения позиции финляндского руководства на всех этапах этого процесса.

Несомненно, что в данном случае многое могли поведать сами участники событий, мемуары которых тогда стали появляться. Первым, кто более или менее подробно начал освещать в тот период процесс сближения Финляндии с Германией, был В. Блюхер, немецкий посланник, работавший в Хельсинки во время второй мировой войны. [8] Blücher W. Gesandter zwishen Diktatur und Demokratie. Wiesbaden, 1951 (фин. перевод: Blücher W. Suomen kohtalonaikoja. Muistelmia vuosilta 1935-44. Porvoo; Hels., 1951). Его воспоминания оказались весьма важным источником, поскольку он был профессиональным дипломатом и неплохо разбирался в тонкостях внешней политики Финляндии.

Ценность тех двух глав мемуаров Блюхера, которые посвящены вступлению Финляндии в войну, заключалась прежде всего в том, что в них он живо представил общую атмосферу, царившую тогда в Финляндии, а также достаточно подробно описал те встречи, которые происходили между ним и финляндским руководством. Но, судя по излагавшимся им событиям, было заметно, что автор не знал или не хотел честно представить главное: каков был механизм втягивания Финляндии в войну. Все это шло как бы стихийно. В. Блюхер удивляет тем, что он, судя по его произведению, вообще практически не имел сведений о каких-либо секретных переговорах между германским и финским руководством. Для него также было даже неожиданностью, например, посещение Финляндии специальными уполномоченными рейха, когда решался вопрос о пропуске немецких солдат на финскую территорию летом 1940 г. [9] Ibid. S. 204. Если это было действительно так, то такое утверждение сразу же наводило на мысль, что только непосредственные участники германо-финских переговоров могли ясно раскрыть тайну вступления Финляндии в войну.

В этом смысле многое можно было ожидать от появившихся вслед за воспоминаниями В. Блюхера мемуаров К. Г. Маннергейма. [10] Mannerheim G. Muistelmat. Osa II. Hels., 1952. (перевод на рус. яз.: Маннергейм К. Г. Мемуары. М., 1999). Дело в том, что финский маршал тогда входил во «внутренний круг» руководящих лиц, который решал самые важные вопросы страны. По этому поводу историк профессор О. Маннинен писал: «Слово главнокомандующего, маршала Маннергейма, значило особенно много. У него появилось во внешнеполитических вопросах своеобразное право вето: без него не принимались важнейшие решения, касающиеся общего положения страны». [11] Manninen O. Suur-Suomen ääriviivat. Kysymys tulevaisuudesta ja turvallisuudesta Suomen Saksan — politiikassa 1941. Hels., 1980. S. 8. В этом смысле изданные в начале 1950-х годов его воспоминания должны были многое прояснить.

Однако реально ничего такого не произошло. Весьма сложный период финской истории с 1940 по 1941 г., названный Маннергеймом «вооруженным миром», [12] Mannerheim G. Muistelmat. Osa II. S. 275. он изобразил как достаточно ясный процесс, где все укладывается лишь в схему общей безысходности положения Финляндии и как следствие вынужденности вступления страны в новую войну против СССР. Опираясь на это обстоятельство, Маннергейм сосредоточил свои размышления на той «опасности», которая исходила от Советского Союза по отношению к Финляндии в 1940–1941 гг. К. Г. Маннергейм вполне серьезно рассуждал о том, как СССР планомерно сосредоточивал свои войска вплоть до июня 1941 г. для нападения на Финляндию. Весомых же аргументов, подтверждавших это утверждение, автор воспоминаний не приводил. В качестве доказательств Маннергейм использовал лишь некие «высказывания» анонимных советских офицеров, которые, как он пишет, стали ему известны из сведений от контрразведки. [13] Ibid. S. 293–300. Маршал в данном случае мало писал о себе и о собственной реакции на развивавшиеся события, а более стремился воспроизвести ту общую ситуацию, которая складывалась вокруг Финляндии. При этом он пытался отрицать, что от него тогда зависело принятие каких-либо важных решений, которые были бы связаны с установлением и развитием военного сотрудничества с Германией. В итоге важные переговоры, проводившиеся с германским командованием в 1940–1941 гг. подчиненными Маннергейма, в его воспоминаниях практически не отражены.

Читать дальше