Владимир Соловьев - Путин. Путеводитель для неравнодушных

Известно также, что существует серьезная симпатия господина Авена к Игорю Ивановичу Сечину, по крайней мере, довольно часто говорят о расположении их структур друг к другу. Ну и, конечно же, нельзя не упомянуть о личной дружбе Михаила Маратовича Фридмана с Владиславом Юрьевичем Сурковым, что тоже исторически обусловлено, а также о колоссальной близости Романа Аркадьевича Абрамовича не только к каждому конкретному кремлевскому чиновнику, в частности к Игорю Ивановичу Шувалову, но и к самому Владимиру Владимировичу Путину. Это во многом объясняет удивительную незыблемость позиций Абрамовича. Слишком уж многое ему доступно. Пожалуй, на столько многое, что совершенно прав Шалва Чигиринский, который, говоря о России, иногда употребляет очаровательное выражение «Романовская Абрамия».

Сегодня олигархи без кремлевских чиновников — ничто. Герман Греф рассказывал мне, что, когда он был крайне недоволен поведением одного из олигархов, тот, дабы нивелировать подобное отношение, срочно позвонил Алексею Алексеевичу Громову и с его помощью оказался на приеме у Президента в течение того же дня. Что, конечно, свидетельствовало о его колоссальном могуществе. В то же самое время нельзя недооценивать этих граждан. Потому что если Президент распорядился, а чиновники против, то главе государства иногда требуется повторить свое распоряжение пять, семь, а то и двенадцать раз, чтобы всю эту ситуацию пробить и она начала меняться. В этом очередная слабость Путина: аппарат нередко начинает жить по своим собственным законам и подчас перестает подчиняться даже Президенту, вставая на защиту себя и своих интересов.

Особенно ярко это отражается в тех коммерческих войнах, которые все еще ведутся под знаком продолжающейся борьбы с олигархами, несмотря на то, что, по большому счету, это натуральная борьба за куски собственности, которой кремлевские чиновники повадились распоряжаться, словно своей вотчиной. Это одна из главных проблем правления Путина: несмотря на его публичные заявления о том, что необходимо как можно скорее отделить чиновников от коммерции, происходит как раз обратное — чиновники сидят практически во всех крупных и сколько-нибудь значимых современных российских коммерческих проектах. А использование государственного аппарата в качестве фактора перераспределения собственности в глазах большинства населения уже давно не является оправданным действием. Здесь пройдена некая грань: да, олигархи никогда не вызывали у народа ни малейшей симпатии, но пришедшие им на смену чиновники, которые теперь уже практически неотличимы от олигархов, также не находят радушного отклика у простого народа.

Правда, Путин пока не воспринимается как их ставленник, скорее наоборот, в глазах обычных людей он этакий чиновничий пастух, способный вовремя одернуть и жестко ударить зарвавшееся стадо. Но если присмотреться к новейшей истории России, то выяснится, что никто из чиновников так ни разу и не получил по голове. Доставалось разнообразным мэрам, вице-, губернаторам, но чтобы дело дошло до кого-то из действительно знаковых политических фигур, такого еще не было. Поэтому по-прежнему хорошо себя чувствует душка Зурабов, хотя и на новой должности, по-прежнему Абрамовичу дозволено больше, чем жене Цезаря, и по-прежнему в стране правит не закон, о чем так мечтал Путин, а степень приближенности к Президенту. То есть мы, борясь с клановым олигархическим мышлением, не сумели возвести во главу угла правовое сознание. Мы подменили его на питерское. И потому я с ужасом думаю о том, что случится со всеми этими людьми, когда Питер уже не будет у власти. Боюсь, что откат будет страшный.

Есть глобальная проблема — отношения Путина и российских политических мастодонтов.

Кстати, именно осведомленностью Путина, его тщательностью в обработке вопросов мы обязаны принципиальным изменениям структуры власти в стране. Например, ситуация с губернаторами. Ельцин со своим «берите суверенитета, сколько хотите!» привел страну в состояние, когда губернатор стал кем-то много большим, чем просто губернатор. Губернатор практически становился действующим президентом местного уровня, он распоряжался отведенной ему территорией, как своей загородной дачей. Можно, конечно, приводить в пример Лужкова как одного из лучших существующих наместников, но это будет не вполне корректно — достаточно посмотреть, насколько разное отношение к Лужкову существует даже внутри одной Москвы. Ведь при нем Москва стала бюрократической, пожирающей себя изнутри машиной, где уже невозможно спокойно заниматься бизнесом, так как все завязано на ближнем окружении Лужкова и его правительства. Эдакий псевдосоциализм. Но сам факт необходимости присягать Президенту, факт выдвижения с последующим утверждением местным парламентом дал возможность Путину раз и навсегда решить вопрос целостности страны. Уже нет того иллюзорного представления, что ты можешь купить выборы. А ведь на Дальнем Востоке выборы всегда были вопросом денег, а не чего-то другого. Люди там были настолько подвержены технологиям, что смешно даже говорить о честных правовых выборах. Не в плане «использовался или не использовался ресурс», а просто довольно странно в нищей стране говорить о честных выборах, когда за банку тушенки люди готовы отдать свой голос за кого угодно.

Когда Путин пришел к власти, ряд людей реально управлял гигантскими территориями, сравнимыми с европейскими государствами, и там они себя чувствовали очень хорошо, плотно и прочно интегрировавшись в систему. Зачастую они близки друг к другу по возрасту, но очень сильно отличаются по ментальности, по опыту, по глубине прорастания в территорию. Если говорить о региональных лидерах, то здесь есть такие «киты, на которых держится Россия». К этим «столпам» относятся, в первую очередь, Минтимер Шаймиев, Юрий Михайлович Лужков, рядом с ними находятся Муртаза Рахимов и, конечно, Эдуард Россель. Со всеми «плюсами» и «минусами». Россель, безусловно, на некотором удалении, но это очень сильный управляющий. Он держит регион, умеет его держать.

И умеет отказываться от своих амбициозных планов. Ведь и Россель, и Шаймиев, и Рахимов отказались от собственных притязаний. Россель — от своей «Уральской республики», Татарстан — от идеи полной независимости. У них было, чем торговаться. А Путин свято чтит договоренности. И требует этого же от остальных.

И, конечно, когда речь идет об отношениях Лужкова и Путина, надо помнить следующее: они какое-то время находились не просто в разных партиях: Лужков с Примаковым были людьми одной силы, борющейся за президентство, а с другой стороны был Путин. И здесь победил Путин. Путин, повторим, не любит победы нокаутом. Вспомним: когда Ельцин расправлялся с командой Лужкова — Примакова, он выбрал «мягкое подбрюшье» — жену Юрия Михайловича. И тогда были и проверки, и наезды. Путин себе таких вещей не позволяет. Он не устраивает проверок. Он с большим уважением относится к тому, что Лужкову реально удалось сделать в Москве, но по отношению к самому Юрию Михайловичу позволяет иногда самые ироничные вещи. И, конечно, выступление на инаугурации Лужкова с непонятным анекдотом и намеком на то, что оркестр все же необходимо перетряхивать и брать новых людей и что пора как-то реагировать, — это было прямое замечание, за которым, впрочем, опять ничего не последовало. А Путин хорошо понимает, что такое управлять городом, так как сам работал в городской администрации при Собчаке, и знает, какой гигантский труд достался Лужкову и как многого он добился.