Array Array - Конец истории и последний человек

Штраусе замечает, что Гоббс вначале восхвалял аристократическую доблесть и что лишь на более позднем этапе своей деятельности он заменил аристократическую гордость в качестве первичного морального фактора страхом насильственной смерти. См. Strauss (1952), chap. 4.

Курсив в оригинале. По этому вопросу см. Strauss (1952), р. 13.

Концепция молчаливого согласия не:так нелепа, как это кажется на первый взгляд. Граждане старой и установившейся либеральной демократии могут, например, голосовать на выборах руководителей, но обычно их никогда не призывают утверждать базовые положения конституции. Откуда мы знаем, что они одобряют эти положения? Очевидно, из того факта, что они остаются в стране, по собственной воле и. участвуют в существующих политических процессах (или хотя бы не протестуют).

К сформулированному Гоббсом правом на самосохранение Локк добавляет еще одно фундаменталное человеческое право — право на собственность. Право на собственность является производным от права на самосохранение: если у человека есть право на жизнь, то у него есть права и на необходимые для этой жизни средства, например, на еду, одежду, дом, землю и т.п. Создание гражданского общества не только мешает гордым убивать друг друга, но и позволяет людям защитить естественную собственность, которой они владели в естественном состоянии, и мирно ее наращивать. Превращение естественной собственности в условную собственность, то есть собственность, санкционированнуюобщественным договором между ее владельцами, ведет к весьма фундаментальным изменениям в жизни человека. Это так, потому что до гражданского общества стяжательство человека было ограничено, согласно Локку, тем, что он мог добыть собственным трудом для своего потребления, если это имущество не портилось. Но гражданское общество есть предпосылка освобождения стяжательства; человек может накапливать не только то, что ему нужно, но все, что захочет, без ограничения. Локк объясняет, чтоисточниквсякойценности (мы бы теперь сказали — "экономической" ценности) есть человеческий труд, который умножает ценность "почти бросовых материалов" природы в сотни раз. В отличие от естественного состояния, гденакоплениебогатства могло идти за счет другого, в гражданском обществе стремление к неограниченному богатству возможно и разрешено, посколькубеспрецедентная производительность труда ведет к обогащению всех. Оно возможно и разрешено в том случае, если гражданское общество защищает интересы "предприимчивых и рациональных" от "задиристых и сварливых". См. Локк...; Abram N. Shulsky, "The Concept of Property in the History of Political Economy" в сб. под редакцией James Nichols and Colin Wright From Political Economy to Economics... and Back? (San Francisco: Institut for Contemporary Studies Press, 1990), рр. 15—34; и Strauss (1953), рр. 235-246.

Обзор критики по литературе о классическом республиканизме и американском Основании см. Thomas Pangle, The Spirit of Modern Republicanism (Chicago: University of Chicago Press,1988) рр. 28—39.

Довольно многие серьезные американские ученые замечали, что Локк отводит гораздо больше места гордости, чем часто думают. Несомненно, Локк пытается умеритьгордостьдеспотических и агрессивных, заставить их следовать своему рациональному интересу. Однако Натан Тарков указывал, что в "Некоторых мыслях по поводу образования" Локк поощряет людей гордиться свободой и презирать рабство; жизнь и свобода становятся сами по себе целями, потенциально достойными даже того, чтобы пожертвовать за них жизнью, а не просто средствами защиты собственности. Поэтому патриотизм свободного человека в свободной стране может сосуществовать с желанием комфортабельного самосохранения, как, похоже, это исторически произошло в Соединенных Штатах. Хотя ясно, что Локк (пусть это часто за ним не признается, как и за Мэдисоном и Гамильтоном), иногда ставит во главу угла признание, мне все же кажется, что Локк твердо стоит на другой стороне великого этического раздела в своем предпочтений самосохранения — гордости. Даже если при внимательном чтении его трудов по образованию проявится "гордый" Локк, неясно, ослабит ли это всерьез ту первичность, которую Локк придает самосохранению в Second Treatise. См. Nathan Tarcov, Locke's Educations for Liberty (Chicago: University of Chicago Press, 1984), в особенности стр. 5—8 и 209—211; Tarcov, "The Spirit of Liberty and Early American Foreign policy", в Zuckert (1988), рр.136—138. См. также Pangle (1988), рр. 194, 227 и Harvey C. Mansfield, Taming the Prince: The Ambivalence of Modern Executive Power (New York: Free Press, 1989), рр. 204-211.

Потенциальнаянесовместимость капитализмаи семейной жизни обсуждается в Joseph Schumpeter, Capitalism, Socialism and Democracy (New York: Harper Brothers, 1950), рр. 157—160.

Платон. Соч. в 3 томах. Т. 3, ч. 1. М., 1971. С. 165-166. Цитируется "Одиссея" Гомера, XI, 489—491.

Взападнойфилософскойтрадициисуществуеточеньмало систематических исследований, феномена тимоса, или признания, несмотря на его важность для этой традиции. Одна попытка — это сборник под редакцией Catherine Zuckert, Understandingthe Political Spirit:Philosophical Investigations from Socrates to Nietzsche (New Haven, Conn.: Yale University Press1988). См. также рассуждения Аллена Блума о тимосе в комментарии к его переводу "Республики" Платона (New York: Basic Books, 1968), рр. 355-357, 375-379.

"Тимос" можно также перевести как "сердце" или "сердечность"

Дальнейшее обсуждение роли тимоса у Платона см. Catherine Zuckert, "On the Role of Spiritedness in Politics" и Mary P. Nicholas, "Spiritedness and Philosophiy in Plato's republic" (1988).

Обсуждение трех сторон души содержится в "Государстве" 435с—441с. Первоначальные рассуждения о тимосе содержатся в Книге II, 375а-375е и 376с. См. также 411а—411е, 441е, 442е, 456а, 465а, 4б7е, 536с, 547е, 548с, 550b, 553с-553b, 572а, 580а, 58d, 586с-586d, 590b, 606d. Эта многосторонняя характеристика природы человека имеет долгую историю после Платона и впервые была серьезно оспорена Руссо. См. Melzer (1990), рр. 65-68; 69.

"Государство", 439-е—440а.

Относительная недооценка тимоса или гордости у Гоббса очевидна в его более чем неудовлетворительном определении гнева. Гнев, утверждает он, есть "внезапная храбрость", а храбрость — "то же самое, что надежда избежать вреда путем сопротивления", которая, в свою очередь, ссылается на страх, а он уже — "антипатия из-за мнения, что объект может причинить вред". Вопреки Гоббсу, можно думать, что храбрость происходит от гнева и что сам по себе гнев есть полностью независимая страсть, ничего общего не имеющая с механизмом страха и надежды.

Гнев на себя эквивалентен стыду, и с тем же успехом можно было бы сказать, что Леонтий устыжен.

"Государство", 440с—440d.

Курсив наш. Havel et al. (1985), рр. 27-28.

Havel et al. (1985), p.38

См., например, не только частые упоминания достоинства и унижения, рассыпанные в "Силе бессильных", но и первое новогоднее обращение Гавела к нации, в котором он утверждает:"Государство, которое называет себя государством трудящихся, унижает работников... Прежний режим, вооруженный надменной и нетерпимой идеологией, низводил человека до рабочей силы, а природу — до средства производства... Люди всего мира удивляются, что молчаливо-согласный, униженный, скептический чехословацкий народ, который явно больше ни во что не верил, вдруг сумел найти невероятные силы всего за несколько недель и стряхнуть с себя тоталитарную систему абсолютно достойным и мирным путем". Курсив наш. Цитируется в Foreign Broadcast Information Service FBIS-EEY-90-001, 2 января 1990 г., стр. 9-10.