Мартин Ли - Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

В январе 1995 года сторонники «Итальянского социального движения» собрались на свой последний съезд. Заявив, что настало время открыть новую страницу истории, Фини сообщил опечаленной аудитории о прекращении деятельности партии. Отныне они должны были действовать под именем «Национального альянса». Большинство верных членов движения, зиговавших при открытии съезда, присоединилось к новой организации.

Хотя правительство Берлускони оказалось недолговечным, участие в нем «Итальянского социального движения» имело серьёзные последствия не только для Италии, но и для всей Европы. Оно разрушило существовавшее в течение многих лет антифашистское табу и создало прецедент для консервативных политиков, ранее сторонившихся союзов с ультраправыми. Был перейдён важный политический порог, отныне приемлемыми и более вероятными в будущем стали правящие коалиции с участием неофашистов, выступающих в обличье правых популистов.

Франц Шёнхубер, властный 70-летний лидер «Республиканцев», был обрадован результатами выборов, прошедших в марте 1993 года в германской земле Гессен. Его ультраправая партия завоевала более 8% голосов (в сравнении с немногим более процента четырьмя годами ранее), и почти 10% во Франкфурте. Консервативное правительство Бонна, возглавлявшееся Христианско–демократическим союзом канцлера Гельмута Коля, немедленно ответило на успех «Республиканцев», заявив о начале реализации общенациональной политики трудоустройства «сначала — немцы», носившей дискриминационный характер по отношению к иностранцам [838].

Проведённый в этом же году опрос общественного мнения показал, что только 54% западных и 41% восточных немцев заявили, что удовлетворены демократической системой. Это был ещё один знак того, что жители страны называли Politikverdrossenheit (недовольство политикой). Как и их ультраправые сподвижники в других странах Западной Европы, «Республиканцы» извлекли пользу из политических изменений, приведших к сокращению идеологических различий между двумя ведущими партиями. Увлечённые импульсом национализма, ранее занимавшие левоцентристские позиции немецкие социал–демократы сдвинулись вправо настолько, что уже с трудом могли претендовать на роль оппозиционной партии. Основывая свою политику не столько на принципах, сколько на результатах опросов общественного мнения, и Христианско–демократический союз, и социал- демократы, похоже, испытывали недостаток свежих идей — создав вакуум, благотворно влиявший на рост ультраправых [839].

Посовещавшись со своими активно действовавшими на улицах сподвижниками, лидер неонацистов Кристиан Ворх открыто заявил, что поддержит «Республиканцев» на общенациональных выборах, запланированных на октябрь 1994 года. «Мы хотим видеть наших людей в парламенте, хотя бы для того, чтобы потрясти политическую систему», — объяснил он. Его ссылка на «наших людей» была откровенным признанием того, в каком качестве немецкие неонацисты рассматривали организацию Шёнхубера. Сами «Республиканцы» предпочитали высказываться сдержанно, чтобы сохранить свой демократический облик. Однако условные термины, применявшиеся неофашистами после окончания «холодной войны», — самоопределение, идентичность, экология и отрицание мультикультурального общества — были совершенно понятны Ворху [840].

Вопреки ожиданиям неофашистов, «Республиканцы» достаточно слабо проявили себя в 1994 году, набрав всего 3,9% голосов в ходе июньских выборов в Европарламент (это составляло приблизительно половину от их показателя 1989 года и было ниже минимального порога, необходимого для того, чтобы получить представительство). В октябре им не удалось собрать достаточного количества голосов, чтобы пройти в Бундестаг. Выступая с позиций жёсткого соблюдения «закона и порядка», чтобы привлечь на свою сторону сторонников «Республиканцев», Христианско–демократический союз опередил своих соперников буквально на волосок. Успеху Коля, впервые в истории избранного канцлером в четвёртый раз подряд, способствовали и голоса приблизительно 50 тысяч немцев, проживавших в Польше, чьи «специальные права» позволили им принять участие в голосовании по почте.

Бледное выступление «Республиканцев» объяснялось целым рядом причин. Они утратили свой основной предвыборный аргумент с отменой Бундестагом либерального немецкого закона о предоставлении убежища. Их тусклый лидер Шёнхубер не пользовался особой популярностью в Восточной Германии, где большинство голосов протестного электората получила левая Партия демократического социализма (Partei des Demokratischen Sozialismus, PDS). В то время как «Республиканцы» дрались с другими ультраправыми партиями, PDS завоевала себе место в новом парламенте, став крупнейшей политической силой Восточного Берлина и большей части бывшей ГДР, где результаты объединения Германии вызвали большое разочарование. Возврат преобразованных коммунистических партий к власти стал характерным для стран бывшего советского блока. Это уже произошло в Венгрии, Польше и Литве [841].

Захлопнув двери перед политическими беженцами, власти временно ослабили «Республиканцев», однако не положили конец неонацистскому насилию в Германии. В соответствии с данными Федерального ведомства по охране конституции, в 1994 году было зафиксировано 7952 преступления, совершенные правыми экстремистами. Показатель был ниже по сравнению с 1993 годом (10 561 случай), однако выше показателя 1992 года. Количество нападений на иностранцев в 1994 году сократилось по сравнению с 1993 годом, однако число антисемитских выступлений выросло вдвое. Осквернению подверглись мемориалы на месте нескольких бывших концлагерей, а вандалы–антисемиты подожгли синагогу в Любеке. Это был первый со времён Третьего рейха поджог еврейского храма. Скинхеды также избили афроамериканского бобслеиста и его приятеля — американского спортсмена. В другом случае неонацистская банда пристала к девушке–подростку в инвалидной коляске и вырезала свастику ей на щеке, когда та отказалась декламировать непристойные лозунги об иностранцах и инвалидах. Об этих случаях стало известно от лиц, обвинявших немецких чиновников в недостаточно эффективной борьбе с неонацистским насилием [842].

В течение нескольких лет агрессивные выходки неонацистов были только на руку правительству в усилиях по изменению закона о беженцах. Как только закон был принят, немецкие официальные лица, заботившиеся о своём имидже, посчитали нападения со стороны скинхедов избыточными и контрпродуктивными. После долгих колебаний было решено покончить с неонацистскими пропагандистами. Информаторы спецслужб навели полицию на склады оружия, в домах ультраправых активистов прошли обыски, десятки человек попали в предварительное заключение, а несколько неонацистских группировок было запрещено. Кроме того, министр внутренних дел Манфред Кантер поставил «Республиканцев» под наблюдение после того, как Шёнхубер попытался заключить союз со своим многолетним соперником Герхардом Фраем. Фрай возглавлял более радикальный «Немецкий народный союз» (Deutsche Volksunion, DVU), который уже находился в правительственном списке подрывных структур. Ранее Кантер утверждал, что Христианско–демократический союз «должен реализовывать политику, за которую могут проголосовать и сторонники “Республиканцев”» [843].