Андрей Галушка - Тэтчер. Великие личности в истории

10.00. Разбудил отца, чтобы сказать ему, что Аргентина вторглась на Фолклендские острова. Он пулей вылетел из кровати, потому что подумал, что Фолкленды лежат у берегов Шотландии. Когда я объяснил, что до них восемь тысяч миль, он опять завалился в постель и натянул одеяло на голову».

Но вскоре вся страна была в курсе, куда именно отправляются воевать «наши парни». Правительство фактически не имело иного выхода. Как сказал позже тогдашний министр энергетики Найджел Лоусон, «общественное мнение не считало их далекими островами» с намеком на известное высказывание предвоенного премьер-министра Невилла Чемберлена о Чехословакии, которой угрожала нацистская агрессия: «далекая страна, о которой мы ничего не знаем».

Среди солдат, матросов и летчиков британского контингента был двадцатидвухлетний, тогда второй в очереди за британской короной (сейчас, если кому интересно, восьмой) принц Эндрю, пилот вертолета авианосца «Инвинсибл». Это только отчасти был пиар-ход — королевская семья всегда искренне стремилась показать, что переживает все испытания вместе со своим народом.

Первый политический эффект был для правительства катастрофическим: государственный секретарь Форин офиса лорд Каррингтон и два министра более низкого ранга были вынуждены уйти в отставку на том основании, что они неправильно истолковали намерения Аргентины. Следует отметить, что в ходе проведенного позже официального расследования о причинах войны был сделан вывод, что правительству нечего поставить в вину. Это не была совсем уж отговорка (в целом отчет был достаточно критичен по отношению к действиям правительства): как уже говорилось, аргентинское вторжение планировалось на конец года (когда в Южном полушарии лето), перенос даты на начало апреля был сделан под влиянием событий вокруг Южной Георгии.

Британцы считали иначе. В опросе, проведенном вскоре после вторжения, только 12 % заявили, что правительство не виновато, 58 % считали, что виновато очень, а 22 % — что виновато отчасти. Более трети опрошенных (36 %) считали, что виновата лично премьер-министр, и 34 % — что Маргарет Тэтчер должна подать в отставку. Через месяц после захвата островов аргентинцами, но до прибытия туда британских экспедиционных сил, шесть из десяти опрошенных заявили: они против того, чтобы за Фолкленды гибли британские солдаты; две трети заявили, что против гибели мирных жителей на Фолклендах. Только 24 % опрошенных сообщили, что политика страны в отношении Фолклендов должна определяться желаниями островитян; 72 % считали, что кризис должен решаться исходя из интересов Британии в целом.

До сих пор Маргарет относительно мало занималась иностранными делами. В разрешении проблемы в Родезии она доверилась авторитету лорда Каррингтона. После отставки последнего ей пришлось вплотную взяться за эту область ответственности (которую многие считают более важной, чем управление денежной массой или процентной ставкой). Оказалось, что свойственные ее характеру целеустремленность, упорство и смелость, проявленные во внутренних делах, стали еще более ценными в условиях военного конфликта.

Весь собственный военный опыт Маргарет относился к годам ее детства и к жизни тыла. Предыдущая политическая карьера не готовила ее к роли «воительницы», несмотря на все обзывалки «Красной звезды». И Тэтчер вызвала к себе постоянного секретаря министерства обороны (то есть руководителя аппарата министерства; должность постоянного секретаря можно приравнять к армейскому военному званию генерала, она соответствует генерал-полковнику ВСУ) сэра Фрэнка Купера, во время Второй мировой летавшего на «спитфайрах». Позже сэр Фрэнк вспоминал, что премьер-министр пригласила его на верхний этаж в личную гостиную, налила джину в бокалы и спросила: «Так как вообще надо вести войну?»

Купер дал ей очень толковый совет: надо назначить достаточно узкий военный кабинет, обеспечить его частые и регулярные встречи и не позволить бюрократам вмешиваться (последний совет был особо ценен от человека, стоящего очень высоко в бюрократической иерархии). Маргарет решила, что в ее военный кабинет войдут министр обороны Джон Нотт, сменивший лорда Каррингтона на посту секретаря Форин офиса Фрэнсис Пим, председатель Консервативной партии Сесил Паркинсон (не в последнюю очередь из-за его умения гладко выступать по телевизору) и получивший должность вице-премьера Вилли Уайтлоу, в свое время командовавший танками в Нормандии. С военным кабинетом тесно сотрудничал сэр Фрэнк Купер, адмирал сэр Теренс Левин как глава штаба обороны, сэр Энтони Парсонс, постоянный представитель Соединенного Королевства при ООН, и сэр Николас Хендерсон, посол в Вашингтоне. Успех Парсонса в проталкивании Резолюции 502 предоставил правительству Тэтчер прикрытие со стороны международного права для силового ответа Аргентине.

Военный кабинет собирался каждый будний день в полдесятого утра на Даунинг-стрит, 10, и в выходные в десять утра в загородной официальной резиденции премьер-министра Британии, поместье Чекерс. Премьер-министр скрупулезно передавала большому кабинету решения военного кабинета и очень подробно информировала парламент о ситуации.

Маргарет Тэтчер прилагала все усилия, чтобы поддерживать хорошие отношения с военными, причем не только с высшим командованием, которому доверяла и которое в ответ с восхищением отнеслось к ее решимости, но и с рядовым составом. Она говорила о них «наши мальчики», те называли ее «Мэгги», понимая, что в ней они обрели лидера, осознающего, чем солдаты рискуют ради своей страны. Маргарет со слезами встречала новости о каждой потере и лично писала письма соболезнования семьям погибших.

Тогдашний Генеральный секретарь ООН Хавьер Перес де Куэльяр, занявший пост в январе 1982 года, вспоминал, как Тэтчер в телефонном разговоре с ним твердила, чтобы «ее мальчиков не убили». «Я чувствовал, что со мной говорила женщина и мать, совершенно иная фигура, чем жесткий, казалось бы, воинственный лидер британского правительства. После этого телефонного разговора я был убежден, что Маргарет Тэтчер вовсе не стремилась к войне, несмотря на то, что писали газеты».

Но генерал Галтиери тоже не мог отступить, когда после известия о «воссоединении» в центре Буэнос-Айреса, на Пласа-де-Майо, собрались многотысячные толпы, скандировавшие «Ар-ген-ти-на! Ар-ген-ти-на!» Он ответил посланцу Рейгана Хейгу, что не продержится и недели, если выведет войска с островов. Галтиери не ожидал такой реакции от Британии. В Лондоне Тэтчер заявила Хейгу, что потворство Галтиери станет повторением политики умиротворения нацизма перед Второй мировой.

Как и обещал адмирал Лич, через три дня после аргентинской агрессии, 5 апреля 1982 года, британские экспедиционные силы покинули Портсмут. Галтиери через Хейга заявил, что он готов к переговорам, если британская эскадра остановится. Тэтчер ответила: «Никто не верит грабителю, который попытался украсть принадлежащее тебе. Нет, ни в коем случае. Флот продолжит поход». Она соглашалась на переговоры, которые включали бы также и возможность изменения статуса островов, но лишь при условии немедленного вывода оккупационных сил. В парламенте она заявила: «Этот кризис начался с аргентинского вторжения, и положить ему конец должна аргентинская эвакуация». Тэтчер очень осторожно выбирала слова: «Цель этого правительства — добиться, чтобы острова, свободные от оккупации, как можно быстрее были возвращены под британское управление». Она не сказала «под британский суверенитет», давая понять аргентинцам, что готова договариваться, но без аргентинских солдат на Фолклендах.