Андрей Галушка - Тэтчер. Великие личности в истории

Сбор должен был взиматься с каждого взрослого гражданина независимо от его собственности или дохода, то есть не было различий между богатыми и малообеспеченными. Обосновывалась необходимость подобного налога таким образом. Возьмем большую семью, живущую в небольшом доме. Каждый взрослый в этой семье имеет право голоса на выборах, они получают скидку на уплачиваемый ими налог на недвижимость, кроме того, являются бенефициарами значительных социальных выплат, и намерения голосовать на муниципальных выборах за партию, декларирующую жизнь по средствам, у них не будет. В то же время живущая по соседству вдова имеет только один избирательный голос, платит полностью свой налог на недвижимость и частично содержит своих соседей. Не следует ли попытаться сделать малообеспеченных граждан более заинтересованными в рачительном ведении муниципальных дел, спрашивали изобретатели нового налога.

Замысел был в стимуляции местных властей снижать налоги: предполагалось, что на местных выборах победу одержит тот кандидат, который предложит меньшие расходы на следующий срок, таким образом уменьшив требуемый размер ежегодного налога. Естественно, правительство подразумевало, что именно консервативные кандидаты будут более скромны в своих обещаниях. Также предполагалось, что граждане, обладающие недвижимостью — а их доля среди избирателей существенно выросла — в любом случае имеют тенденцию голосовать за более низкие налоги. Второе предположение было похоже на правду, первое же оказалось сомнительным.

Планы ввести общественный сбор были встречены в штыки со стороны привычных противников Тэтчер внутри ее собственной партии: Хита, Хезелтайна и Гилмора в палате общин, и еще более серьезную оппозицию в палате лордов. В кабинете это предложение было встречено без большого энтузиазма, а канцлер Лоусон выступил с серьезной критикой. По его мнению, новый налог должен был стать весьма непопулярным, и чтобы загладить волну протеста, придется пойти на большие социальные расходы. Поскольку регрессивность налога была очевидна, правительство решило ограничить максимальный размер налога, который смогут вводить местные власти. Связь между решениями о местных расходах и их политическими последствиями была таким образом утеряна, и вину за высокие налоговые счета повесили на центральное правительство.

Налог быстро прозвали подушной податью (по аналогии с налогом, который в 1381 году привел к знакомой школьникам из курса истории средних веков крестьянской войне под предводительством Уота Тайлера). В апреле 1989 года (налоговый год в Британии всегда начинается в апреле) налог был введен в Шотландии, и в течение первого года расходы муниципалитетов, против ожиданий, возросли на 14 %. А к моменту, когда общественный сбор должен был быть введен в Англии и Уэльсе, правительственные оценки размера среднего сбора возросли более чем вдвое.

Низкооплачиваемые граждане, увидев перспективу существенного удара по семейному бюджету, возмутились, и многие более обеспеченные семьи их поддержали из солидарности. Миф о бедной вдове, выдвинутый во время агитации за новый налог, сменился новым, о богатом герцоге, живущем в собственном дворце и уплачивающем ту же сумму местного налога, что и бедный обитатель соседней деревни. Последовало два месяца волнений с демонстрациями в Манчестере, Бирмингеме, Бристоле и нескольких районах Лондона, кульминацией которых были массовые беспорядки в центре города на Трафальгарской площади 31 марта 1990 года, накануне введения нового налога.

Демонстрация в самом центре Лондона собрала, по разным оценкам, от 35 до 100 тысяч участников. Однако сотни радикальных экстремистов откололись от массы демонстрантов и ввязались в перепалки с полицией. Все это вылилось в наихудшие сцены гражданских беспорядков, когда-либо виденные в ХХ веке. Были разграблены многие магазины вокруг Трафальгарской площади и на расстоянии до мили от нее, до торговых центров Оксфорд-стрит. Целью хулиганов были дорогие автомобили, припаркованные на улицах, которые были разбиты или сожжены. Нападали просто на людей в дорогих костюмах. Около трехсот участников беспорядков были арестованы полицией, часто это происходило под градом камней бритоголовых товарищей арестованных. Около ста человек оказалось в больницах, двое были в критическом состоянии. Ущерб для города исчислялся миллионами фунтов. Даже глава партии лейбористов Нил Киннок был вынужден сказать, что «ничто этого не оправдывает», и добавил, что в беспорядках участвовало меньшинство протестующих против нового налога.

В Музее истории Лондона можно полюбоваться огромной картиной, изображающей этот эпизод истории города, на которой героические демонстранты сражаются врукопашную с темными силами полиции. То, как они грабят и поджигают магазины, оказалось за границей внимания художника. За лондонскими беспорядками последовала массовая кампания уклонения от этого налога: в следующем налоговом году 2,8 миллиона человек отказались его платить. Налог был отменен правительством преемника Маргарет Тэтчер Джона Мэйджора.

Тэтчер всегда обращала внимание на то, как вводимые ею меры сказываются на бюджетах рядовых семей. Однако нелюбовь к местным органам власти, а также иные соображения не дали премьеру возможности осознать, какой эффект произведет общественный сбор на жизненный уровень ее в прошлом лояльных сторонников, недавно ставших собственниками домов в соответствии с правом выкупа. Политический результат оказался катастрофическим. Это подорвало поддержку консерваторов. Кроме того, в Шотландии, где налог ввели в первую очередь, националисты использовали этот факт как доказательство ненависти и презрения Тэтчер и вообще англичан к гордым шотландцам, которых использовали как подопытных кроликов.

Внезапно в экономике дела пошли наперекосяк. А это была сфера, где консерваторы, в отличие от лейбористов, долго имели репутацию компетентных управленцев. Снижение процентных ставок налогов и вливание бюджетных средств в экономику в период до 1987 года дало высокий рост внутреннего валового продукта. В бюджете 1988 года канцлер Найджел Лоусон еще снизил ставки подоходного налога. Оппоненты правительства обвиняли Лоусона в том, что его политика работает на пользу богатых. Действительно, если основная ставка подоходного налога была снижена с 27 до 25 %, то высшая ставка снизилась на треть, с 60 до 40 %. Статистика подтверждает тезис о том, что политика Тэтчер была более благоприятна для верхних социальных слоев. Хотя между 1979 и 1992 годом средний доход домохозяйств вырос на 36 %, но при этом если для верхних десяти процентов семей этот показатель составил 62 %, то для нижних десяти процентов доходы сократились на 17 %.