Дмитрий Орешкин - Джугафилия и советский статистический эпос

Дело не в том, что утверждение в принципе ошибочно (в эпоху Маркса, когда вопрос о качестве и квалификации рабочей силы пребывал в тени, оно как раз было близко к реальности или, во всяком случае, смотрелось правдоподобно), а в том, что для мышления середины XIX века научным считалось то, что функционирует как бы само по себе, без учета человеческого фактора. Объективно, материально и точно по расписанию. Подобно движению небесных тел — если пользоваться собственным выражением Маркса. Весь пафос его главного сочинения заключается в стремлении к этому канону: капитал действует как бездушная деперсонифицированная машина, пожирающая человеческий труд и сырье ради производства прибыли. Любой болван, преступным (а каким же еще?!) способом разжившийся достаточной суммой, включается в производственный цикл и дальше может курить бамбук, в то время как на его жирное брюхо работает армия наемного труда, обреченная на прогрессирующее обнищание.

Роль и стоимость субъективного управляющего фактора (в современном кибернетическом понимании) у Маркса сведены к нулю. На что ему справедливо указывали критики — естественно, без ссылок на кибернетику, которая появилась почти на сто лет позже. Но ведь и без Норберта Винера было несложно догадаться, что правильный выбор производственного сектора, продумывание и организация технологической цепочки, оценка коммерческих рисков, поиск кредита (ведь не только с кистенем на большой дороге добывается первичный капитал!), ведение конкурентной борьбы, стратегии модернизации, решение социальных проблем — очень важная, прямо скажем, ключевая часть организации бизнеса. Она называется менеджментом и должна стоить значительно дороже рабочей силы хотя бы потому, что ошибка в выборе стратегии может обойтись в тысячи раз дороже, чем ошибка рабочего на конвейере. Следовательно, и асимметрия в распределении доходов, как механизм, стимулирующий собственника к организации и развитию бизнеса, есть явление нормальное, неизбежное и по-своему справедливое.

Понять это несложно — если стоит задача понять. Если же вместо этого стоит задача вздыбить рабочие массы, перехватить власть и сделаться гегемоном — тогда и понимать нечего: «Вы, товарищи, тут корячитесь, а они жируют!!»

На самом деле собственники и менеджеры, стремящиеся к увеличению прибыли, могут наращивать ее за счет ужесточения эксплуатации трудящихся только в условиях неисчерпаемого рынка рабочей силы, ее близкой к нулю квалификации и полного отсутствия конкуренции предпринимателей на рынке труда. В европейской реальности эти условия практически не встречались даже во времена Маркса, не говоря о более поздних. Поэтому да, с одной стороны, капиталист вынужден совершенствовать технологии, покупать станки, оптимизировать производство (= наращивать «постоянный» капитал). Но, с другой стороны, он точно так же вынужден повышать профессиональный уровень работников и поднимать им заработную плату. Чтобы не ушли к конкуренту. Марксисты прекрасно видели этот процесс, но считали его неправильным, называли «зарождением рабочей аристократии» и клеймили как предательство высших классовых интересов пролетариата. Высшие же интересы в их системе верований заключались в максимальном обострении антагонизма ради социальной революции.

То, что рост зарплат может отставать от роста прибыли, — верно, хотя необязательно. При желании это с некоторой натяжкой можно толковать как «относительное» обнищание трудящихся. Однако Маркс настаивал именно на «абсолютном» — что прямо противоречило фактам.

Возразить на научную критику с этой стороны ему было нечем. Точнее, нечем в рамках науки. Поэтому он отвечал, решительно выходя за ее рамки — в ненаучную область нравственных спекуляций и горлодерства. Фарисеи, сикофанты, святоши, плутократы, сребролюбцы, кафедральные профессора, прислужники капитала, филистеры, иезуиты, двурушники… Было бы полезно составить канонический словарь марксистско-ленинской брани. Со временем (от Маркса к Сталину) слова становились все расплывчатей и страшней: паразиты, отравители, кровососы, убийцы, расстрелять как бешеных собак. Довольно специфическая эволюция терминологического аппарата. А в начале пути была всего лишь скромная подмена научного дискурса пропагандистским напором. Частная собственность есть преступление (что тоже не ново — Прудон). Новорожденный капитал источает грязь и кровь каждой своей порой. Ради 300 % он готов рискнуть виселицей.

Э-э... постойте, товарищ! Можно еще разок: чем готов рискнуть? Нас же учили, что все учреждения буржуазного государства созданы капиталом и ради капитала. Тогда откуда, простите, виселица? Разбойничьему капиталу, который источает каждой своей порой, она точно неинтересна. А кому интересна — может, феодалу? Как-то не кругло (пользуясь выражением В.И. Ленина) у вас выходит. Надо бы поглубже разобраться с устройством этого самого капиталистического государства. Если оно есть комитет по делам буржуазии, то не должно быть виселицы. Если есть виселица, значит оно комитет по делам чего-то еще, а не только разбойничьего капитала.

Конечно, подобные мелкомасштабные умствования великому Марксу и его последователям совершенно неинтересны. А что им интересно? Вот как раз с этим и стоило бы разобраться. Чем готовы рискнуть вожди народных масс, на какие преступления пойти? И, главное, ради чего. Ради народного счастья или ради абсолютной власти? После получения которой кто же посмеет их осудить — перспектива виселицы отпадет сама собой.

У Маркса много доброкачественной науки. Однако в самых ключевых моментах он срывается на уровень площадной пропаганды — помимо воли раскрывая реальную шкалу своих приоритетов. Мобилизация масс важнее экспертной добросовестности. Во всяком случае, каждый раз, когда ему приходится выбирать между научной строгостью и классовой мобилизацией, он выбирает мобилизацию.

Не забывая при этом подчеркивать истинно научный (следовательно, неотвратимый, ибо объективный) характер своего учения. В частности, ради этого он деперсонифицирует капитал. Целеустремленно формирует его механистическую и бесчеловечную ментальную модель. Не только в этическом, но и в функциональном смысле. Во-первых, так оно наукообразней. Во-вторых, снимает ограничения нравственного порядка. В-третьих, сильнее с точки зрения мобилизации масс. Коли капитал — бездушная машина, в которой субъективный менеджмент не играет никакой роли, то при изъятии средств производства у буржуазии и передаче их пролетариату машина продолжит работать точно так же. Но уже в интересах пролетариата! Небесные тела будут вращаться столь же размеренно. И даже лучше, ибо исчезнет паразитическое звено, жиреющее на крови и поте пролетариата.