Уильям Дэвис - Нервные государства

Уменьшение неравенства и экономическое процветание могли бы существенно помочь в удержании этих тенденций под контролем. Но ни то, ни другое не позволит ни всецело замедлить их, ни обратить вспять. Сегодня мы наблюдаем переломный момент. Проект, начатый в XVII веке, в рамках которого индивидам в составе элит оказывается доверие знать, докладывать и судить от нашего имени, может оказаться более не приемлемым в долгосрочной перспективе, во всяком случае, не в современной его форме. На фоне политической реакции против технократов имеет место более глубокая философская перемена, которая меняет роль чувств и знаний в обществе. Центральная идея амбиций Декарта, Гоббса и научных первопроходцев состояла в том, что «природа» рассматривалась как отдельная сущность с отстраненной объективной точки зрения. Наделенные привилегией индивиды пользовались бы своим мастерством слова и цифр с целью формирования картины бытия, обладающей всеобщим согласием, тем самым поддерживая мир. Знания, полученные с помощью геометрии, анатомии, астрономии и статистики, опирались на положение о том, что природа была дарованной нам Богом машиной, что извечно работала по незыблемым законам, которые людям было дано обозревать, но не дано менять. И отныне это более не так.

Появление в 1940-х годах ядерного вооружения радикально изменило наши представления о возможных масштабах насилия, равно как и политическое положение ученых и природы. Первым и очевидным качеством атомной бомбы была создаваемая ею экзистенциальная угроза для жизни гражданского населения, окончательно стершая грань между «комбатантом» и «нонкомбатантом», что медленно истончалась еще со времен Французской революции. Однако вторым было происхождение этой угрозы: сама по себе физическая материя. Физики сумели выпустить на волю насилие особого рода, что присутствовало в окружающем мире всегда, но никогда раньше не провоцировалось. В противовес прогрессивному идеалу науки, это было научное знание, назначением которого являлось истребление. Если кто-то в тот момент все еще продолжал питать иллюзии о врожденном гуманизме западной науки, более он этого делать уже не мог.

Еще одной способностью этого оружия было менять основные циклы окружающей среды непредсказуемым и пугающим образом. Ученые столкнулись с трудностями моделирования выпадения «радиоактивных осадков», вызванных новым видом вооружения, который они же помогли разработать. Катализатором для существенных прорывов в ранней вычислительной технике послужило создание в 1950-х годах водородной бомбы, поскольку Министерство обороны США стремилось рассчитать вероятные последствия ее использования. Тогда же ученые заметили, что ядерные испытания послевоенного периода способствовали росту содержания углерода в атмосфере Земли и начиная с 1950 года стали отслеживать его [209] Edwards (2010). . В рамках данной практики было обнаружено, что океаны поглощают гораздо меньше углеродных соединений, чем считалось ранее. Это значило, что сжигание ископаемого топлива тоже могло способствовать нарушению глобального климата. Кроме роста панических настроений в обществе, вопросы по поводу вызываемых атомным оружием радиоактивных осадков спровоцировали первые попытки отслеживать атмосферу планеты в трех измерениях.

Если научная революция XVII века позволила добиться подчинения природы гражданскому контролю, то различные военные революции XX века направили науку в обратном направлении, к открытиям способов разъярить природу и спровоцировать на насилие. И действительно, причинение экологического вреда было важной частью планов Холодной войны. Вплоть до ранних 1960-х годов чиновники американских оборонных ведомств продвигали исследования в области контроля над погодой в надежде получить возможность сознательно насылать на противника стихийные бедствия. США были обвинены в совершении в ходе Вьетнамской войны «экоцида», в рамках которого с помощью химиката, известного как агент «оранж», уничтожались леса, а реки сознательно загрязнялись и перенаправлялись с целью сделать окружающую среду непригодной для обитания [210] B. Weisberg (1970), Ecocide in Indochina: The Ecology of War, Canfield Press. .

Сегодня природное насилие вторгается в гражданскую жизнь на различных неожиданных фронтах вне зависимости от наличия военного конфликта. Штормовые явления, ранее появлявшиеся раз в тысячу лет, становятся обыденной новостью. Климат Земли уже на 0,85 °C теплее, чем он был в 1880 году; только срочное понижение доли парниковых газов в атмосфере позволит избежать потепления до потенциально катастрофического уровня к концу XXI века. Даже показатели, признанные максимально допустимыми в рамках Парижского соглашения (примерно на 1,5–2 °C выше в сравнении с доиндустриальной эпохой), могут оказать на уровень моря и сельское хозяйство влияние, которое приведет к массовым миграциям, голоду и войнам за ресурсы. Для таких городов, как Нью-Йорк с его береговой линией в 520 миль, поднимающиеся океаны представляют особенную опасность. Повышение глобальных температур уже значительно отразилось на общественном здоровье в виде учащения проблем с жарой среди пожилых людей и ускоренного распространения лихорадки денге [211] N. Watts et al. (2017), “The Lancet countdown on health and climate change: from 25 years of inaction to a global transformation for public health”, Lancet, том 391, номер 10120. .

И если это было недостаточно страшно, стабильно растет сопротивляемость болезней лекарствам. Применение антибиотиков в сельском хозяйстве в сочетании с неправильной утилизацией отходов приводит к образованию целых болот, загрязненных препаратами, подходящих для развития новых мутаций «супервредителей». В 2017 году число погибших из-за антибиотико-резистентных инфекций составило примерно 700 000 в год по всей планете, но нынешние тенденции позволяют предполагать рост этого показателя до 10 млн к 2050 году. Сегодня антибиотики являются необходимым гарантом безопасности множества стандартных медицинских процедур, от кесарева сечения до удаления аппендицита и химиотерапии. Изобретение, оказавшееся самым полезным в деле спасения и продления человеческой жизни за последние 400 лет, становится все менее эффективно.

Тем временем появляются знаки того, что наша экосистема превращается в нечто, ранее учеными не наблюдавшееся. Исследование летающих насекомых в Германии показало, что за последние 27 лет их стало меньше на 75 % [212] P. Hallmann et al. (2017), “More than 75 percent decline over 27 years in total flying insect biomass in protected areas”, PLoS ONE, 12(10). . Будучи опылителями для флоры и добычей для остальной фауны, они играют важнейшую роль в балансе биосферы, тогда как в целом этот класс животных составляет примерно две трети всей жизни на Земле. Данное открытие заставило одного ученого выразить беспокойство об «экологическом Армагеддоне», но четкого объяснения происходящему нет. Наиболее вероятными виновниками являются пестициды, что указывает на то, насколько близко научные «прорывы» и попытки контролировать природу стоят у истоков кризисов, с которыми мы сегодня сталкиваемся.