Николай Сергеев - Теории возникновения фашизма

В конце 1970-х – начале 1980-х годов, на первый план выдвинулись социальные концепции, которые во главу угла ставили изучение социальных процессов и определяли фашизм исключительно как результат недовольства определённых социальных групп, непосредственно пострадавших от последствий мирового экономического кризиса. Последствием этого стало то, что, за очень немногими исключениями, исследователи в своих работах, умышленно или неосознанно, вывели психологические аспекты из состава значимых и существенно уменьшили значение идеологии.

С этой точки зрения, подавляющее большинство неудачных попыток модернизации государства и общества, приводящие к длительному политическому кризису, наподобие такого, в каком находилась Веймарская Республика и Италия после окончания Первой мировой войны, непременно должны приводить к фашизму.

История знает много примеров, когда провал реформ заканчивался хаосом, вплоть до полного развала экономики и ликвидации государства, но за этим не следовала не только фашистская диктатура, но и сколь-нибудь заметная фашизация народных масс. Возможность события не означает его неизбежность, даже если вероятность наступления такого события велика.

Российская Федерация уже на протяжении семи последних лет находится в состоянии затяжного экономического и политического кризиса, описанного социально-экономическими теориями происхождения фашизма. Наблюдается также пресловутое противостояние дореформенных и послереформенных властных элит, желание возврата к старым порядкам у наиболее реакционной части общества, в лице нетронутого реформой КГБ СССР и потерявшей власть бывшей партийной номенклатуры, организационно оформившейся в ортодоксальные коммунистические или национал-патриотические партии и движения.

Не хочется думать, что наследником современного национализма и черносотенного псевдопатриотизма станет новый русский национал-социализм или национал-синдикализм, а впереди на историческом пути России маячит фашистская диктатура.

В середине 1980-х годов возникли теории культурного дисбаланса, когда основной причиной фашизации общества называлось несоответствие существовавшего у большинства населения доиндустриального традиционного мышления, стремительно менявшемуся миру, быстрому прогрессу средств массовой коммуникации, серьёзной и глубокой перестройке мировой экономики.

В свете этих представлений о природе фашизма, причиной популярности нацистов в Германии называют дремучий великогерманский национализм, являвшийся, ещё совсем недавно, в конце XIX века традиционным для подавляющего большинства немцев.

По мнению сторонников этой теории, укоренившийся в сознании масс национализм был лишь многократно усилен в первой трети XX века нацистской пропагандой. Привычное для немецкого народа авторитарное управление кайзеровской Германской империей родило культ личности фюрера, но уже в республике, благодаря всё той же пропаганде национал-социалистов. Немецкий, а в особенности прусский милитаризм и вполне обычное среди немцев почитание армии, при содействии нацистских газет и радио, без особых потуг родили мощные нацистские культы силы и войны.

Сторонники подобных идей специально обращали внимание на то, что первые фашистские режимы в Европе возникли в политически отсталых странах с устойчивыми авторитарными традициями, как правило, в бывших монархиях, где общество было лишь частично буржуазным.

По мнению сторонников подобного подхода к объяснению природы фашизма, отсталое традиционное общество (итальянское, немецкое, португальское и прочие), при дефиците буржуазного парламентаризма, в условиях взрывного роста индустриального капитализма, неизбежно должно было свалиться и в реальности свалилось в фашизм. При этом исследователи никак не объясняют, почему в некоторых странах «сваливания» в фашизм не случилось, при наличии тех же самых условий, даже ещё в более выраженной форме.

Если воспользоваться всеми этими теориями комплексно для более внимательного анализа, то окажется, что возникновение фашизма в Италии вообще является историческим недоразумением, по причине слабой выраженности многих факторов, признаваемых вышеназванными теориями в качестве основных причин фашизации. Следовало бы с гораздо большей вероятностью ожидать возникновения фашизма не в Италии, а в России сразу после окончания Первой мировой войны, если бы не случилось октябрьского переворота в 1917 году.

Все экономические и социальные условия в России в 1917 году и в Италии 1919 года были очень похожими, только в России были более выражены социальные противоречия, приведшие народные массы в движение.

В России 1917 года так же как и позднее в Италии были популярны модернистские течения в литературе, искусстве политике с призывами к радикальному разрыву с прошлым, с его гуманистическими ценностями и этикой, которая, по мнению нового поколения, изжила себя и годилась лишь для слабых, старых и калек, мешала молодым людям, сильным и живущим в полную силу, преобразовывать мир. В России это проявлялось гораздо ярче, чем в Италии. Проявления нового мышления и соответствующему этому мышлению новой культуры наблюдались ещё многие годы после большевистского переворота.

Россия, так же, как и Италия, была страной, где процесс индустриализации сильно запоздал, по сравнению с более развитыми европейскими державами и поэтому осуществлялся ускоренными темпами, вызывая соответствующие социальные проблемы. Это привело к формированию нового массового общества со старым мышлением, более свойственным традиционным монархиям с аграрной экономикой. В России это ощущалось гораздо острее.

В обеих странах национализм был идейной основой всех политических партий. Как в Италии, так и в России на массовое сознание сильное влияние оказала Первая мировая война, породившая в стране глубочайший политический и экономический кризис. Но Италия оказалась в числе победителей, хоть и считала себя обделенной при дележе территорий, а Россия к 1917 году была уже фактически разорена непомерными военными расходами и находилась в предбанкротном состоянии.

В Российской республике это мог быть не только национал-монархический черносотенный фашизм, который сразу же приходит на ум при мысли о раннем русском фашизме начала века. Это мог бы быть, с большей долей вероятности, национал-социализм, взращённый в эсеровской среде.

В партии социал-революционеров в 1917 году было более одного миллиона членов, приверженцев «русского корпоративизма» с его представительной и хозяйственной демократией, союзами промышленников, профсоюзами рабочих, крестьянских союзов и организованных в кооперативы потребителей (кооперативные союзы).