Александр Дугин - Тамплеры Пролетариата

"Убить" для русского террора значит разрешить глубинный мучительный философский вопрос Бытия.

Революционный террор существовал и на Западе. Но французские (шире, европейские) анархисты — это нечто совсем иное. У них иная культурная, духовная среда. Зная фатальную ограниченность французов, да и вообще людей Запада, — их одномерность, мелкоту, убогую рациональность, — можно себе представить, что и террор в Европе имеет столь же поверхностный, узко рациональный смысл. Убить, чтобы решить социальные вопросы; убить, чтобы заявить о своих политических взглядах.

И только.

Русский убивает иначе. За ним глубинный пласт национальной православной метафизики, вся трагическая драма апокалипсиса, раскола, страдания, истерически и пронзительно осознанного христианского парадокса.

Русский террорист — жертва. Он совершает магический акт, призванный спасти не только общество, народ, класс, но всю реальность. Савинков в "Коне Бледном" подробно описывает покушение на губернатора. Оно проходит тяжело, муторно, со сбоями. Его сопровождают истерики, любовные драмы, психологические срывы, классовые трения. Всполохи трусости и нерешительности несколько раз почти губят все дело. В одной неудачной попытке теряются лучшие кадры — рабочий Федор, до конца отстреливавшийся из-за поленницы, но сраженный жандармами. Но в конечном итоге план реализуется. Православному студенту-мистику удается швырнуть самодельную бомбу в карету губернатора. Служителя Системы разрывает взрывом. Радостно и покорно, жертвенно и прекрасно, торжествующе убийца сдается палачам. Казалось бы, цель достигнута. Меч темного ангела упал. Тиран повержен. И в этот момент самому Савинкову, готовившему всю операцию, в голову приходит страшная мысль. Ему кажется, что "губернатор все еще жив". Конечно, жив. Дурацкая личность монархического чиновника, подонка и угнетателя — лишь маска. Сущность Системы не в нем, и даже не в Царе. Злой Демиург неуловим. Он — по ту сторону социальных марионеток. Достать его не так просто.

Страшное прозрение ведет Савинкова во все новые и новые политические группы. Он, ревностный сторонник свободы Труда, героический мститель за обездоленных и угнетаемых крестьян и рабочих, в какой-то момент приходит к белым, к «барам», которых он сам в свое время взрывал и резал десятками. Потом его влечет к фашизму, к Муссолини. Потом в большевистской России он обнаруживает свою близость к коммунистам. Смена политических пристрастий выдает в нем органического национал-большевика. Он по ту сторону узко партийных доктрин. Герой, преданный метафизической идее. Палладин Смерти. Холодный убийца с душой агнца.

Его Враг — за пределом обычных политических баррикад. Это — Система и ее скрытая сущность. Злой Демиург, тайный агент Отчуждения. Чтобы понять это, надо обойти весь политический спектр по кругу. Причем ценностью это станет лишь в том случае, если за каждый шаг будет заплачено кровью.

"Белые", «красные», "черные", «коричневые», "зеленые"… Какая, в сущности, разница?! Главное — переступить черту.

"Если вошь в твоей рубашке крикнет тебе, что ты блоха, выйди на улицу и убей!"

Убей, чтобы потом страдать.

Убей, чтобы погибнуть.

Убей, чтобы быть проклятым.

Убей, чтобы убить. Чтобы умереть. Чтобы жить.

Борис Савинков — это практик той глубокой мысли, которую развил великий Достоевский. Той в принципе нерешаемой проблемы. Той великой мечты. Родион Раскольников убийством старухи-процентщицы нанес удар по черепу Капитала, космополитической банковской системы, разрубив цепи "процентного рабства"… В эту же «старушонку» всаживал свои пули Борис Савинков.

Большевики посчитали в какой-то момент, что они окончательно "убили губернатора". Что Отчуждение преодолено. Что Демиург повержен. Но дух тления вселился в них самих. Боль и риск забылись в наивном оптимизме. Революция и кровь были преданы, проданы, сданы. С каким непониманием, омерзением, презрением и безразличием писали они в последние десятилетия своего правления о терроре, о Савинкове, об эсэрах, о народниках. Имена улиц — «Каляевская», "Бакунинская" и т. д. — никому ровным счетом ничего не говорили. Бюрократы стерли память о зигзаге плеча, метающего бомбу. Они поплатились за это.

И снова сволочь празднует на развалинах социализма свой триумф. Снова сияет рожа торговца; лениво потягивается сутенер, торгующий девочками-малолетками; потирает руки гадина, вырубившая последний вишневый сад…

Мы открываем книги Бориса Савинкова. "Конь Бледный". Вдыхаем описание его жизни, его эротизма, его борьбы.

Мы так хотим, так страстно желаем Утреннюю Звезду.

И нам снова и снова кажется, что… губернатор все еще жив

Cтатья написана в 1996 г., впервые опубликована в 1996 в газете «Лимонка»

В последние годы советского режима термином «национал-большевик» характеризовались некоторые консервативные круги КПСС, т. н. «государственники», и в этом смысле слово приобрело несколько уничижительный смысл. Но такие позднесоветские «национал-большевики», во-первых, никогда не соглашались с подобным названием, а во-вторых, никогда не пытались связно изложить свои взгляды в каком-то хотя бы отдаленном приближении к мировоззрению. Конечно, подобные «национал-большевики» определенным образом связаны с линией 20х-30х годов, но эта связь, скорее, основана на инерции и чаще всего рационально не осмыслялась.

Если первые три понятия ("объективный материализм" или просто «материализм», "объективный идеализм" и "субъективный идеализм") довольно широко используются, термин "субъективный материализм" предполагает дополнительные пояснения. "Субъективный материализм" — это мировоззрение, типичное для общества потребления, где основной мотивацией человеческих поступков является удовлетворение индивидуальных потребностей в основном материального, физического характера. При этом вся реальность полагается не в структурах индивидуального сознания (как в субъективном идеализме), а в комплексе индивидуальных ощущений, низших эмоций, страхов и наслаждений, самых донных пластов человеческой психики, связанных с вегетативными, телесными уровнями. В философском плане этому соответствуют сенсуализм и прагматизм, а также некоторые школы психологии, например, фрейдизм. Кстати, все попытки политического ревизионизма в коммунистическом движении, начиная с «махизма» и бернштейнианства и кончая еврокоммунизмом, сопровождались на философском уровне обращением к субъективистской линии и разнообразным версиям "субъективного материализма", одним из последних проявлений которого был "фрейдо-марксизм".