Александр Дугин - Пути Абсолюта

См. предыдущую сноску (69).

В различных традициях существуют следы аналогичных концепций, продолжающих очень древнюю инициатическую линию, где речь идет об «людях-птицах», "птицеподобных существах", населявших землю в золотом веке. Люди-птицы упоминаются уже в древнешумерском эпосе, а в Библии они описаны под загадочным названием "сыны Божии", "бне Элохим". К этой же категории относятся многочисленные птичьи фратрии и соответствующие тотемы у народов, исповедующих древнейшие, немонотеистические культы. Не исключено, что самоназвание русских сектантов (хлыстов и скопцов) "белые голуби" относится к этой же тайной традиции.

Подробнее см. "Метафизика Благой Вести".

Renй Gйnon "Le Roi du monde", указ. соч.

На уровне экзотеризма и конфессиональных догматических формулировок мы видим с одной стороны христианство, с его доктриной Богочеловека и теснейшим образом сопряженной с ней формулой Божественного Триединства, а с другой, иудаистический и исламский строгий монотеизм, утверждающий вместе с тем сугубо тварную человеческую природу эсхатологического посланника (машиаха или махди). В иудаизме этот момент развит настолько отчетливо, что чисто метафизическая полярность, выделенная нами на уровне принципов, строго ложится на противопоставление эсхатологических доктрин христианства и иудаизма. Богочеловек христианства, как откровение Триединства Бога, противопоставляется человеко-человеку иудейской традиции, который крайне сближается с фигурой машиаха. Исламская традиция занимает в этом отношении промежуточное положение — шиитский (и суфийский) полюс максимальное приближается к христианской перспективе, суннитский — к иудаистической.

Православная эсхатология почти однозначно подходит к отождествлению еврейского машиаха со зловещей персоной «антихриста». Вместе с тем, протестантский фундаментализм, напротив, склонен отождествлять машиаха со Вторым Пришествием Христа. Католическая перспектива расположена где-то посредине. См. "Метафизика Благой Вести". Индуистская эсхатология наделяет негативной эсхатологической функцией «буддистов», которые выступают как "служители Кали".

Исмаилитская доктрина представляет собой версию крайнего шиизма, признающего только первых семь имамов, и отождествляющего последнего, седьмого имама с «кайимом» и «махди». Общая модель исмаилитского гнозиса такова. — Высшее божество порождает вначале "первый ум", потом — "второй ум", потом — "третий ум". "Первый ум" именуется просто «ум» или «дух». Второй ум — "мировая душа". Третий ум — «сын». Этот третий ум и лежит в основе космологической драмы. Вместо того, чтобы покорно продолжать цепочку излияний световой силы и дальше, третий ум впадает в сомнение. Он отказывается признавать верховенство первого и второго ума на том основании, что их исток является столь скрытым и темным, столь «трансцендентным», что несопоставимо превосходит все последующие различия между проявленными градусами. Из этого третий ум делает вывод относительно равенства всех трех умов перед лицом абсолюта, трансцендентность которого аннулирует все внутрибытийные дистинкции. Это приводит к его «падению». Сомнение замутняет его природу и он последовательно пролетает мимо остальных умов пока не достигает дна и становится вместо третьего ума, каким он был, последним десятым. Чтобы очиститься от «сомнения», от тени, он испускает из себя космос, в котором его световая сущность переходит в осевые аспекты мира, а его тень все более экстериоризируется в особой модальности — в "дьяволе"-иблисе. Световое «я» десятого (=третьего) ума воплощается в серию «кайимов» ("воскресителей"), что появляются в конце каждого из семи циклов, на которые подразделяется созданный мир. Световая сила все более концентрируется по мере развития мира, и каждый новый «кайим» становится все более и более совершенным. На обратном полюсе — полюсе зла все полнее концентрируется «теневая» сторона. Таким образом десятый ум очищается от тени, повлекшей за собой его падение. В конце концов приходит к концу седьмой цикл, и тогда появляется "совершенный ребенок" (al-walid al-tamm), седьмой «кайим», который провозглашает "воскресение воскресений" ("qai'amat ul-qai'amat"). В этот момент тень полностью экстериоризируется в фигуре «даджала», победа над которым кладет конец всей отрицательной тенденции онтологии, начавшейся с «сомнения» и повлекшей за собой падение. Победа над «тенью» дает десятому уму энергичный световой импульс, и начинается возврат. "Совершенный ребенок" сливается с десятым умом, сам десятый ум начинает подниматься по лестнице иных умов пока не достигает триумфально третьей позиции. Но вместе с таким возвратом восстанавливается и вся полнота метафизической гармонии, потревоженной самим изначальным моментом появления первого ума, которое и является истоком драмы, реализовавшейся лишь на уровне третьего ума и составившей ткань позднейшего творения. См. на ту тему Henry Corbin "Islam iranien: aspects spirituels et philosophiques", 4.vol., Paris, 1971–1973, он же "Terre celeste", указ. соч., он же "L'imagination creatrice dans le soufisme d'Ibn Arabi", Paris, 1958, он же "L'Homme de la lumiere dans le soufisme iranien", указ. соч. он же "Avicenne et le recit visionnaire", Paris, 1954, и особенно он же "Trilogie ismailien", Paris, 1961.

См. предыдущую сноску (76).

Текст написан в 1990 г.

Текст написан в 1990 г.

R.Gйnon "La regne de la quantitй et les signes des temps", указ. соч.

Справедливости ради надо заметить, что индуистский традиционалист Ананда Кумарасвами, которого Генон ставил очень высоко, признавал буддизм полноценной традицией.

Несмотря на то, что Генон писал собственно об исламской традиции крайне мало, большинство его тезисов относительно эзотерической проблематики проистекают именно из исламского взгляда на вещи, хотя и в его эзотерическом срезе. Генону были близки индусский адвайто-ведантизм и исламский суфизм. Специфические подходы эзотеризма этих двух традиций в значительной степени сформировали предпочтения и оценки Генона в области исторических религий и их догматики. Какими бы логичными и стройными ни были эти две системы, они еще далеко не исчерпывают собой всех возможных разновидностей эзотерических и инициатических доктрин.

См. А.Дугин "Мессианство Каббалы" в издании "Конец Света", Москва, 1998.

Христианство причисляется к авраамическим традициям только в исламской перспективе и в некоторых иудео-христианских течениях. Православие не может самоопределяться таким образом, так как ясно осознает свою внутреннюю духовную природу как традиции Мелхиседековой, доавраамической, поставраамической и сверхавраамической одновременно.