Артур Шевененов - Стратегическая /ир/рациональность против таутентики. Поворотный момент к новейшей триаде политологии

Неизбывная клубная тоска по утраченному «адему/haden», где смысл и мера бытия сводится к властестяжательству, кажется, готова воплотиться – произлиться в этакой неоплатонической манере – в поиск реванша. Словно игнорируя давно пройденную точку невозврата , «глубинная» власть ищет самоповтора – «вечного возвращения», в ницшеанских терминах (а ведь и Ницше, кажется, верил, что Россия – едва ли не единственная из оставшихся жизнеспособными мод вечно похищаемой Европы), – будучи склонна генерировать то, что в данном тексте предлагаем именовать поворотными моментами , своего рода единицами истории и геополитики, минимальными средствами перелома относительно невыгодной ситуации в свою пользу, что одновременно позволяет (выдавая себя или свой близоруко-лукавый и столь же вдолгую бесхитростно-незатейливый замысел) оценивать связи меж иначе словно бы бессвязными явлениями-событиями-«фактами».

Как один из вопиющих случаев беззастенчивого навязывания повестки с искажением всех мыслимых этических и логических критериев, напомним повторяющиеся инциденты обвинения «Белыми касками» – извне спонсируемыми и аффилиированными с оппозиционными парамилитарными структурами – правительственных сил САР в якобы организации химических атак с применением запрещенных спецсредств против мирного населения. Всякий добросовестный наблюдатель должен бы задаться вопросом – нет, даже не достоинства обвинения из уст агента, представляющего противную, заинтересованную сторону, – но сакраментальное qui prodest , кому выгодно? Какой резон было бы правительственным силам не только навлекать на себя гнев лицемерно-ревнивых наблюдателей, но совершать подобную ошибку в контексте и без того наблюдаемого собственного военного перевеса, явного преимущества? На что у наигрывающих простодушие один ответ: о да, дескать, все это крайне безрассудно; но на то они и антидемократические тираны, чтоб вершить зло и совершать ошибку за ошибкой!

Сам по себе это не рядовой частный случай лицемерия с подтасовыванием «фактов» (наиболее благодатной почвы для разведения зловредных бактериално-виральных штаммов, памятуя, что с «фикцией» сие мета-обозначение роднит исконная латинская этимология: factum, fictio позитивистским «научным» методом (который, между прочим, лежал в основе и инквизиторских процессов), что никак не наполняет логики или структуры образования гипотез, коль скоро таковые сообразуются с представленными или наблюдаемыми «фактами». Или желанием верить – отсылкой ли к авторитетам (deference to authority), конгруэнтностью таковым (congruity), или же избирательным цитированием и «намыванием» данных (data mining).

Которые, как было и еще будет показано, подвержены конструированию в части манипулятивной рациональности . Не все подобные «факты» создаются, но многие из уже возникших превратно интерпретируются. Здесь любопытна родственность меж подразумеваемой дихотомией – construct (концептуальное построение, обозначение, «наречение имен») и construe (толкование) – и вышеуказанной.

Что ж, дьявол чаще правдоподобен; иначе многие ли за ипостасью – мамоной (семит. m*mn=букв. «квази-истинный, псевдо-духовный, отмеряющий») всевознаграждающим, многосулящим – последовали бы? То же касается его миньонов – наместников или распорядителей вольных и невольных. Среди прочего, куда опаснее ныне отмечаемого образования фактов (в эпоху послеправдия) представляются /пер/мутации более стабильно-самовоспроизводящих структур и механизмов, каналов и мостов влияния: институтов как наборов правил относительно постоянно-поступательных, пока и на их место не пришли некие «правила подразумеваемые» и порядок, на оных зиждущийся (rules-based order). Сие пугающе относит к давно устоявшейся в политологии концепции конструктивизма , ныне удобоперетолкуемого. Кем – и куда? Узревающими в том источник власти (утрата коей и означает крах экзистенциальный, коль скоро новых смыслов не генерируют) – к удержанию. «Ценности» – как рекуррентно-самоценное, неозвучиваемо-самодовлеющее нечто – против животворящего логоса ?

Русь еще не явила миру всех смыслов, которые способна и должна снискать, и коими еще предстоит поделиться – тоном отнюдь не учительственным, не непогрешимым будто с амвона, а скорее дружеским, как подобает тому быть меж равными. И значит, ее пакистановление скорее неизбывно продолжается, нежели близко к завершению. Но не стоит брезговать иными из наиболее ярких и «плотных», пусть небесспорных, этапов становления или перехода, среди коих выделяется Советский. Возможно, постижение его роли и вкушение его цивилизационно-культурного задела станет для Руси и всего мира примерно тем же, чем стал Византий Ромейский для Эллады, поздней Римской империи (бифокально-дуумвиратной) и всех им наследующих либо противящихся. Русь, надо сказать, ни то, ни другое, но – словно бы восполняющее третье, над стоящее, одновременно служа образом вмещения и превосхождения дихотомии Востока-Запада прежде пакибытия да к оному.

Отчего-то с детства не терпел примитивных, буквалистских ассоциаций. Видимо, с того времени, как школьный психолог пытался убедить нас в том, что (а) мыслить человек способен только словами, (б) а если еще и образами, то – с прямой привязкой не далее и не глубже «корова – молоко». Разумеется, сознанию упрощенческому (а вместе пытливому, жаждущему скорых плодов без посева и мелиоративных трудов) свойственно ожидать объединяемости всех грандиозных тем, стечения всех столпов в единую и прочную архитектонику . Но сейчас не о том; хотя и об этом в свое время речь пойдет.

Не правда ли, естественное и, в известной степени, комфортное состояние вызывает легковесное и малообязательное созерцание историко-феноменологического ряда : сталинизм, голод, репрессии, доносы, лысенковщина, ретроградность, противостояние с Западом и передовой мыслью… Впрочем, не успев до конца развалиться по результатам поспешного покаяния за, как оказалось, не содеянное, Страна еще долго будет провоцировать гнев и обвинения в реваншизме самими попытками осознать: а в чем же каяться-то призывали – и кто? С одной стороны, добросовестный историк, тщательно изучив «факты» и сличив «даты», без труда совместит сии два измерения, под занавес щегольнув манерой отказывать не только «контрфактическому» (заднечисленной сценарности как изразцу грубых фантазий, самому по себе источнику досужих конспирологий), но и всякому сослагаемо-сослагательному в праве иметь место.