Езид Гехинский - Россия во мгле, 2020. Книга вторая

Всё это означает ни меньше ни больше как переход от единого пространства прогресса, завещанного идеологиями европейского просвещения, к раздвоенному, качественно разнородному пространству, в котором предстоит обитать антропологическим типам, неравным по своему достоинству. Один, высший тип, должен отвоевать пространство у низшего – в этом суть концепции глобальной открытой экономики как среды естественного рыночного отбора человеческих типов.

Итак, суть современного монетаристского поворота состоит в том, чтобы превратить экономическую власть денег из относительной, ограниченной известными условиями места, времени и компетенции, в абсолютную, тоталитарную. Это состояние достигается тогда, когда свободной продаже подвергается всё – в том числе земля, национальная территория, равно как и все продукты человеческой деятельности, вплоть до государственных стратегических решений, имеющих своих покупателей.

Капитализм нового времени пришёл как носитель демократического экономического переворота, связанного с производством массовой продукции для массового потребителя. Новейший капитализм приходит как экономическая система, обслуживающая избранных – легко получающих деньги и легко с ними расстающихся ради гедонистических прихотей. Производить для масс в этой новой системе становится просто невыгодным; следовательно, массы отлучаются от нормального рыночного потребления, выталкиваясь в примитивное натуральное хозяйство, в попрошайничество, в криминальные субкультуры, живущие мелкими кражами и уличными набегами.

Сегодня формируется режим однопартийной диктатуры, призванной навечно закрепить «завоевание демократии» – то есть приватизации.

Действительной пружиной политической борьбы в стране, одним из кульминационных моментов которой был расстрел парламента в октябре 1993 года, является забота новых собственников о гарантиях своей собственности. Не борьба «демократии с тоталитаризмом», а борьба новых собственников за «полное и окончательное» закрепление результатов приватизации – вот истинное содержание постсоветского политического процесса.

Да, США установили свой статус в качестве единственной сверхдержавы, получили в своё распоряжение почти всё геополитическое наследие своего бывшего противника, успешно закрепляются в постсоветском пространстве как плацдарме для покорения всей Евразии. Но их грызёт та же тревога, что и наших приватизаторов: они хотели бы иметь полное силовое закрепление того, к чему они получили доступ явочным образом.

Геостратегическое мышление Соединённых Штатов «зреет» по мере того, как происходит всё более откровенная социальная поляризация мира и открываются две противоположные перспективы: одна – для избранных, предназначаемых для вхождения в новое информационное общество, другая, противоположная, – для отверженного большинства мира. Америке становится всё более ясным, что новый мировой порядок – расистский по своей глубинной сути – не может держаться на какой-то инерции – он требует силового обеспечения. Следовательно, война, которую уже фактически начала сверхдержава, – это мировая гражданская война, разделяющая экспроприируемых и экспроприаторов. В этом – ключ к объяснению и самого характера войны, и сопутствующих ей «символических репрессий» – расчеловечивание жертв агрессии, выводимых за рамки цивилизованного отношения.

Но признание социального характера начавшейся мировой войны как войны, в основе которой лежит замысел глобальной экспроприации, сегодня ещё скандализировало бы общественность на самом Западе. Поэтому мировой гражданской войне придумали камуфлирующие псевдонимы: сначала её назвали мировым «конфликтом цивилизаций», теперь склоняются к тому, чтобы назвать её «борьбой мировой цивилизации с мировым варварством».

Любопытная получается картина. Сначала новая «открытая экономика» выталкивает из сферы цивилизованного существования и потребления целые слои населения, а затем либеральные социал-дарвинисты сокрушаются по поводу изобилия столь низкокачественного человеческого материала, с которым «надо что-то делать». Специфическая близорукость этого нового либерализма проявляется в том, что он не желает видеть в этом «материале» продукты собственной политики – тех самых реформ, которых он сегодня навязывает всей мировой периферии, в том числе и странам, ещё недавно такой периферией не являвшимся.

Разумеется, наиболее ярким и чистым воплощением этого поведенческого типа являются западники в странах не-Запада. Они управляются Западом ещё до того, как могут срабатывать рационально организованные механизмы такого управления. Они прямо-таки стыдятся национальной идентичности и опасаются быть застигнутыми в роли проводников национальных интересов своих стран.

Подозревает ли это подобострастное западничество о своей подлинно исторической роли: о том, что оно подстрекает худшие силы на Западе и тем самым ведёт к скорой драматической компрометации Запада в глазах незападного большинства мира?

Сторонники этносуверенитетов, раскалывающие великие суперэтнические образования, судя по всему, выполняют чужую работу: те государства, которые образуются в результате их усилий, заведомо не могут рассчитывать на подлинную самостоятельность: их удел – стать вассалами крупных держав Запада и служить доктрине однополярного мира, в котором центральная «звезда» окружена послушными сателлитами.

Самое главное сегодня состоит в том, что развязанная США мировая война является империалистической и воплощает мировой реванш старых и новых эксплуататоров, решивших воспользоваться крушением своего давнего оппонента – социализма. По своей глубинной сути и логике развёртывания – это мировая гражданская война сильных со слабыми, богатых с бедными, привилегированных с теми, кого намеренно лишают всего.

Ставкой новейшего мирового противоборства является вся планета как среда жизни и кладовая ресурсов. Поэтому и стратегический ответ на вызов глобального агрессора должен предусматривать глобальную солидарность потерпевших.

В облике тех, кто сегодня подвергся социал-дарвинистскому натиску и лишается прав на нормальное человеческое существование, современное человечество должно увидеть не экзотические черты «дефицитной культурной специфики», а черты общечеловеческого страдания, черты современника, права и достоинство которого предстоит спасти.

Назрели условия для создания нового, антибуржуазного интернационала, объединяющего всех всерьёз озабоченных ухудшающимся качеством жизни и теми экологическими, культурными, моральными издержками, которыми чреват экономический прогресс в его буржуазном выражении. Не люмпены-потребители, завидующие сытому Западу, будучи не в состоянии до него подняться, а носители новой планетарной ответственности, исполненные решимости урезонить вскормленного на самом Западе или на примере Запада примитивного потребительского типа, – вот кто образует этот новый интернационал. Вполне естественно, что его представители активно обращаются к наследию великих незападных культур, в которых постэкономические и постпотребительские мотивации человека новейшей формации могут найти своё мировоззренческое и ценностное подтверждение. Речь, таким образом, идёт не столько о «конфликте цивилизаций» как таковом, сколько о конфликте «буржуазной цивилизации» с великими духовными традициями всех цивилизаций, включая и альтернативные течения самого Запада, в своё время задавленные и деформированные.