Александр Мовсесян - На перепутье. Сборник газетных публикаций 1997—2003 гг.

Как ни странно, в развитых обществах не менее распространена конвертация финансовой власти в информационное влияние. Частный случай такой конвертации – меценатство. Например, известный финансовый спекулянт Дж. Сорос не напрасно тратит огромные деньги на помощь российской науке и культуре, на написание объемных полунаучных эссе. Обладая великолепной интуицией, он пытается превратить часть своей огромной финансовой власти в информационную власть над людьми. Конечно, ни Сорос, ни какой-либо другой меценат не ставят такую цель в явном виде. Скорее они, воспитанные в условиях многолетних конкурентных войн, на уровне подсознания чувствуют, какого элемента экономической власти им недостает в данный момент, и пытаются его восполнить. Точно так же полководец усиливает в своей армии относительно слабые рода войск, стремясь достичь их гармоничного сочетания, необходимого для победы в предстоящих битвах.

Наиболее апробированный путь в России – это конвертация государственно-политической власти в финансовую, в частности через механизм собственности. Недаром в нашей прессе так долго идет спор о том, кто из российской элиты может быть причислен к экономическим олигархам, а кто – к государственным деятелям. Кстати, приписывание России монопольного исторического, почти патентного права на осуществление такого рода конвертации власти, то бишь попросту «использования служебного положения в корыстных целях», совершенно неправомерно. Например, в 1995 г. в ФРГ было отдано под суд за взяточничество более 2 тыс. чиновников, причем немецкие эксперты полагают, что это была лишь «вершина айсберга». По свидетельству руководителя счетной палаты земли Гессен У. Миллера, взятки при распределении госзаказов составляют около 20% от их объемов. Недавно в протестантски строгом Цюрихе разразился грандиозный скандал по поводу взяток на сумму более $2 млн., а о коррупции в Италии, судя хотя бы по телесериалу «Спрут», и говорить не приходится. Так что следует согласиться с международной общественной организацией по борьбе с коррупцией Transparency International, утверждающей, что «коррупция в государственном секторе приобретает одинаковые формы и воздействует на те же сферы независимо от того, происходит ли это в развитой или развивающейся стране». Значит, здесь мы идем в ногу с передовыми странами. Эту фразу, конечно, не следует рассматривать как апологетику российской коррупции – просто для успешной борьбы с ней следует ясно понимать, что она имеет глубокие наднациональные корни, связанные с природой экономической власти.

Каждый экономически активный человек или предприятие осознанно или чаще неосознанно, на интуитивном уровне стремится гармонизировать структуру собственной экономической власти, выравнивая ее отдельные факторы для получения их наиболее эффективного сочетания. Те, кому это удается, получают преимущества и побеждают в конкурентной борьбе. Государство и общество могут управлять процессом экономической эволюции, ставя формальные и неформальные институциональные ограничения на возможные конвертации факторов власти и вводя правила, «нормирующие» влияние того или иного фактора на экономическую власть. Факторы власти, хотя и являются самостоятельными и относительно независимыми, тесно связаны между собой. Их относительная сила может изменяться со временем, и значимость каждого фактора зависит от системы экономических институтов, в рамках которых осуществляется та или иная деятельность.

Деньги, являющиеся с позиций набирающей силу теории экономического империализма всеобщим обменным эквивалентом не только традиционных товаров, но и разнообразных прав, лоббистских возможностей, связей и т. п., представляют собой идеальный инструмент конвертации одних факторов в другие. Собственная же важность этого фактора для власти безусловна и очевидна. Деньги во все века были почти синонимом власти. Однако на современном этапе «финансизации» экономики их роль еще более возросла. Это выразилось прежде всего в том, что в передовых странах удельный вес услуг в ВВП вырос до 70—80% и более половины их объема приходится на финансовые услуги. Таким образом, финансовый сектор стал ведущей отраслью экономики. В США, например, в нем занято более 6 млн. человек. Промышленные и торговые организации начинают активно заниматься финансовой деятельностью, оказывая своим клиентам услуги, осуществлявшиеся прежде только банками, страховыми компаниями и другими чисто финансовыми структурами, и финансовая деятельность становится всеобщей, объединяя разные секторы экономики и создавая почву для их интеграции. Меняется структура основных рынков, объемы товарных рынков уже примерно на порядок уступают фондовым, и контроль над финансовыми рынками обеспечивает контроль над экономикой. Наконец, окончательно оформилась система глобальных финансовых рынков, определяющих, как показал финансовый кризис, развитие мировой экономики и отдельных, даже периферийных, стран. Таким образом, финансовый фактор – это основа основ современной экономической власти.

Гораздо менее ясной и достаточно новой представляется роль информации, информационных связей и информационного влияния в этом вопросе. То, что информация стала дорогостоящим товаром и важнейшим ресурсом, уже общепризнанно, но она также является новым и даже доминирующим на современном этапе фактором экономической власти. Оперативно полученная информация легко конвертируется в деньги. Еще барон Ротшильд блестяще реализовал эту возможность. Он первым с помощью голубиной почты получил известие о поражении Наполеона при Ватерлоо и за несколько часов превратил эту информацию в миллионные суммы посредством биржевых спекуляций. С тех пор экономическая разведка стала невероятно дорогой, изощренной, голубей заменили глобальные электронные сети, но принципы сохранились, доходность от информационной деятельности многократно множилась. Вся практически безграничная власть КГБ зиждилась не столько на силе, сколько на всеобъемлющей, оперативно получаемой и эффективно используемой информации.

Современная система управления капиталом представляется ныне разветвленной сетью информационных связей, сплетающей банки, финансовые структуры и корпорации. Каждая нить сети, тянущаяся к данному предприятию, может быть тонка и слаба. Она может представлять собой договор о сотрудничестве или стратегическом альянсе, личную унию или договоренность о координации поведения на некотором рынке. Однако клубок этих нитей полностью связывает фирму, контроль над рыночными связями во многом означает контроль над всей ее деятельностью. Реальный контроль над экономической системой достигается не только путем владения большей частью предприятий – узлов сети, но и во все большей степени через управление нитями информационных связей.