Николай Медушевский - Вспомнить все? Политика памяти современной Европы

Он рассматривал коллективную память как: «непрерывный поток мыслей, который не имеет ничего искусственного, так как не сохраняет из прошлого ничего, кроме фактов, живущих сознании группы, которая его поддерживает» 13 13 Halbwachs M. La mémoire collective. Paris: Albin Michel (Bibliothèque de l’évolution de l’humanité; 28). 1997. Р.131

Историческую память, напротив, он описал как что-то, существующее за пределами определенных групп в обществе; то, что «формирует» память и обуславливает попытки достичь единой цели исторической правды.

Подход Хольбвакса трансформировался на нескольких этапах, и в частности, по-своему переломным стал этап после Второй мировой войны. Речь идет о так называемом «культурном повороте», который набрал свою силу к 1970 гг.

«Культурный поворот» представил определённую трансформацию классического гуманитарного знания, в ходе которой внимание исследователей постепенно начало переходить от форм к смыслам явлений, и основной акцент стал делаться на том, что можно условно обозначить как культурную сущность объекта изучения. Кроме того важно, что поиск культурной составляющей подвиг исследователей искать смыслы на пересечении различных научных и около научных дисциплин 14 14 Steinmetz, G. State/Culture: State-Formation after the Cultural Turn. – Ithaca, NY: Cornell University Press (англ.) русск., 1999. – P. 1—2. .

В рамках «культурного поворота» происходит, в том числе и трансформация исторического знания. «Российский ученый Н. П. Безуглова объясняет это понятие как совокупность событий, происходящих в последнее время в гуманитарных и общественных науках, наиболее значимые из которых связаны с появлением в западном научном контексте «cultural studies», повышением роли социологии культуры в пределах социологии, сменой структуралистской парадигмы постструктурализмом, возникновением постмодернистских трендов и оформлением междисциплинарного характера гуманитарных исследований.

При этом указывается, что данные особенности демонстрируют изменение отношения к культуре, интерес к которой потеснил у исследователей интерес к политике и экономике» 15 15 Андреева В. А. «Культурный поворот» в исторической науке и культурология: теоретические основы концептуальной взаимосвязи. История и культура на стыке эпох и цивилизаций: историко-культурное наследие как ресурс и результат развития общества: материалы междун. науч.-практ. конф., посвящ. 250-летию М. К. Огинского, Минск, 25 -26 сентября 2015 г. / редкол.: И. И. Калачева [и др.]. – Минск, 2015. – С. 152 -154. .

Доминирование культурологической составляющей неизбежно трансформировало взгляд на историю, породив идею о «новой исторической культурологии» (neue historische Kulturwissenschaft), идея которой была предложена немецким историком Отто Герхардом Эксле 16 16 Oexle, O. G. Geschichte als Historische Kulturwissenschaft / O. G. Oexle // Kulturgeschichte heute / Hrsg.: W. Hardtwig, H.-U. Wehler. – Göttingen, 1996. – S. 14—40. . Именно идея «новой культурологии» и позволила развернуть восприятие исторического контекста так, как его в дальнейшем рассматривал П. Нора и многие другие современные авторы 17 17 Безуглова Н. П. Культурный поворот: смена парадигм//Полигнозис, 1 (40), 2011. URL: http://www.polygnozis.ru/default.asp?num=6&num2=540 .

В их системе взглядов определяющая роль «фактов» истории экономического, политического и иного содержания оттесняется идеей общения и жизни как таковой, в ее ценностной интерпретации.

На этом фоне все чаще становится объектом интереса для исторических исследований «объем памяти», т.е. та совокупность информации о жизни общества, которая, по своему, является оперативной и активно поддерживается в общественном сознании 18 18 Müller, J-W. Memory & Power in Post-War Europe: Studies in the Presence of the Past. Cambridge etc.: Cambridge University Press. 2002. 288pр. .

Самые крайние точки зрения в данном вопросе и вовсе соотносят историю и память, представляя их как синонимы 19 19 Klein K. L. On the Emergence of Memory in Historical Discourse.//Representations 69. 2000. Р. 127—150. , 20 20 Winter J. The Generation of Memory: Reflections on the «Memory Boom’ in Contemporary Historical Studies// Bulletin of the German Historical Institute 27/3. 2012. Р. 69—92. .

Тем не менее в рамках данной работы мы уходим от крайних трактовок и придерживаемся преимущественно трактовки исторической памяти, которая была введена в научный оборот работами Пьера Нора.

Апеллируя к работам П. Нора можно констатировать, что данный автор рассматривает современность как своего рода новую эру восприятия человеком и обществом самих себя. Эта эра сформировалась недавно и, вероятно, для многих стран еще даже не наступила (хотя Нора видит ее глобальной), однако в странах Европы она уже на протяжении более чем 30—40 лет определяет сознание людей. Можно бесконечно спорить об отправной точке для старта данной эпохи. К примеру сам Нора, опираясь на опыт Франции, говорил о том, что стартом послужила смерть Де Голля, которая ознаменовала конец поствоенного периода, характеризовавшегося выверенностью позиций по отношению к истории ХХ века и ее основных переломных моментов. Тем не менее для всей остальной Европы такой перелом наступает с распадом СССР, который берет свое начало в политике Перестройки М. Горбачева. Таким образом разница в старте составляет не менее 15 лет. Нора указывает на то, что кризис коммунистической идеологии породил смену режимов по всему миру, например, в Латинской Америке.

Мы подробно рассматривали эту тему в статьях «Политика памяти – актуальный вызов регионального развития. В диалоге с книгой Элизабет Джелин „Борьба за прошлое: как мы строим социальную память“» 21 21 Медушевский Н. А. Применение латиноамериканского опыта формирования региональной политики памяти в российской практике «Теории и проблемы политических исследований» Том 8, №1A, 2019. C. 157 – 167 и «Применение латиноамериканского опыта формирования региональной политики памяти в российской практике» 22 22 Медушевский Н. А. Политика памяти – актуальный вызов регионального развития. В диалоге с книгой Элизабет Джелин «Борьба за прошлое: как мы строим социальную память» «Теории и проблемы политических исследований» Том 8, №1A, 2019. С. 168 – 171 . Тем не менее и сегодня объективно сохраняются общества, например, китайское или иранское, которые не преодолели данного переломного момента по идеологическим или религиозным соображениям.

Тем не менее для «европейского мира» данная эпоха наступила и, вероятно, в перспективе многих десятилетий будет только усиливаться, укореняться и захватывать новые территории и общества.

Говоря об эпохе, следует четко обозначить ее характерные моменты, которые стали водоразделом, отличающим ее от предыдущего периода. В частности, основное, на наш взгляд, свойство новой эпохи – это переход права трактовать историю и размышлять о ней от историка к «неисторику». Под «неисториком» нами в данном случае понимается любой индивид, и более того, все множество индивидов, которые в большинстве случаев не обладают всей доступной полнотой исторической картины. Иными словами, общество, подталкиваемое политиками или локомотивами мнения, например, необразованными блогерами, решает, как относится к конкретному историческому явлению или периоду.