Артур Самари - У края бездны

В КРЕМЛЕ

На следующий день, когда Микоян явился на совещание в Кремль, у входа в здание он столкнулся с Брежневым. Они вместе стали подниматься по лестнице, и Микоян затеял разговор:

– То, что замыслил Никита – очень опасно.

– Мне тоже не нравится, но ты же знаешь Хрущёва. Если он вбил себе в голову… Я не пойду против него. Могу не у дел остаться.

– Если начнется ядерная война, то наши должности никому уже не будут нужны.

– Надеюсь, до этого не дойдет, Никита не дурак. Он тоже боится умереть. Кто знает, может быть, уже сегодня он остынет и откажется от своей идеи?

В широкой приемной уже собрались члены Политбюро. Все стояли у большого окна в ожидании Хрущёва.

Пока нет генсека, Микоян решил узнать мнение товарищей, обычно в кулуарах они более откровенны, чем при хозяине Кремля. Может быть, ему удастся некоторых из них склонить к мысли отказаться от опасной идеи. При Хрущёве сделать это будет сложно, так как его поведение непредсказуемо: то добряк, то злой.

– Товарищи, что думаете об идее Никиты Сергеевича? Мне лично она кажется рискованной. А что, если американцы развяжут войну, увидев ракеты на Кубе? Они решат, что мы готовимся напасть, и первыми нанесут ядерный удар – ракеты из Турции полетят на наши города.

– Верно говорите, это большой риск, – согласился Шелепин.

– С ядерным оружием нельзя шутить: один неверный шаг – и все мы погибнем, – добавил Громыко, министр иностранных дел.

– Мы не можем знать, что в голове у Кеннеди и его военных, надо быть очень осторожными! – сказал Брежнев.

Мысли товарищей понравились Микояну, в этом вопросе они едины. И тогда он добавил:

– Мы не должны рисковать жизнью и своей страной ради маленькой Кубы, которая недавно решила строить социализм. Если погибнет СССР, то погибнет весь социалистический мир, ведь они существуют благодаря нашей армии.

И все согласились с Микояном, со старейшим коммунистом, соратником Ленина, одним из немногих, кто уцелел при Сталине.

В окне кто-то увидел, как подъехала машины генсека, и сообщил об этом. Члены политбюро приумолкли.

Хрущёв поднялся на второй этаж, и в самом начале коридора увидел профессора Берга. Генсек обрадовался:

– Вот мы и встретились еще раз, мой таинственный профессор. Я ведь Вас искал, но почему-то не смог найти.

И тут Берг перебил генсека с весьма озабоченным лицом:

– Никита Сергеевич, я по очень важному делу, нужно поговорить.

– Однако у меня сейчас важное совещание.

– Я всего на минуту, это как раз и связано с вашим совещанием.

Хрущёв на мгновение задумался, потом обратился к своему советнику, стоящему чуть позади:

– Оставьте нас одних.

Вдвоем с профессором они зашагали по красной ковровой дорожке длинного коридора.

– Сейчас я проходил у дверей Вашей приемной и услышал разговор членов Политбюро, ожидающих Вас. Даю Вам честное коммунистическое слово, что этот разговор я услышал случайно. Он касался Вас, и затеял его Микоян. Они говорили о Кубе и почему-то ругали Вас, говоря, что Вы совершаете глупость. Одним словом, они все сговорились против Вас.

Услышав это, Хрущёв от злости покраснел, взгляд его стал колючим.

– Никита Сергеевич, только не сочтите меня каким-нибудь доносчиком, я сам не люблю таких людей. Я это сделал из глубокого уважения, потому что считаю Вас великим деятелем коммунистического движения. Вы – смелый человек и не боитесь этих зажравшихся американцев.

Хрущёв успокоился и даже улыбнулся, сказав:

– Ну, Вы преувеличиваете мои заслуги! Но все равно, спасибо за поддержку.

– Оказывается, Вы очень скромный человек!

Такая лесть покорила генсека, и он крепко пожал руку профессора. Правда, Хрущёву хотелось узнать, как Берг очутился в Кремле, ведь для этого нужен спецпропуск. Но на долгую беседу не оставалось времени – генсек спешил увидеться с товарищами, которые затевают против него заговор.

Берг, в своей неизменной шляпе и с тростью в руке, спустился по лестнице и с важным видом зашагал к выходу. У массивных дверей стояли два офицера, и еще один сидел за столом для выдачи пропусков. Он напомнил профессору:

– Извините, товарищ, Вы должны вернуть мне спецпропуск.

Берг остановился, насупил густые брови и сказал с кавказским акцентом:

– Мне не нужен никакой документ, здесь я хозяин!

Вдруг лицо профессора стало меняться, как и его одежда. И вмиг перед офицерами возник сам грозный Сталин, в белом кителе, на груди – Звезда Героя. Все вытащили глаза. Офицер, сидевший за столом, вскочил, точно ужаленный, и, отдав честь, выпалил:

– Простите, товарищ Сталин, не сразу признал.

Сталин молча направился к выходу. Два офицера отдали ему честь и вытянулись по стойке «смирно». Все трое дежурных были напуганы, лица – белее мела.

– Значит, народ еще любит меня, хоть и прошло девять лет! – произнес бывший вождь с хитрой улыбкой.

Выйдя из здания Кремля, Сталин вновь превратился в Берга. По лестнице спускался пожилой профессор – в черном костюме и с тростью в руке…

Прошло несколько минут, прежде чем трое офицеров, дежуривших у входа, пришли в себя. Они переглянулись, выскочили наружу и взглядами стали искать Сталина. Но вождь исчез. Старший офицер вытер потный лоб и произнес:

– Неужели нам померещилось?

Его подчиненные молчали, не зная, как такое явление объяснить.

– Может, это был гипноз? – сказал старший, майор по званию.

Офицеры вернулись на пост. После мучительных раздумий майор снял трубку и позвонил своему начальнику.

– Товарищ полковник, прямо сейчас мы видели товарища Сталина.

На том конце повисла тишина, и затем он услышал голос:

– Харитонов, ты сейчас где?

– Я на посту № 2.

– Стой там, я сейчас подойду.

Через минуту к ним спустился начальник охраны с тремя другими офицерами. Они сменили всю охрану, забрав у них пистолеты. Офицеров повели в кабинет, и там они подробно рассказали, как возник Сталин и снова исчез. В тот же день всех троих поместили в психиатрическую больницу…

Хрущёв стремительно вошел в приемную, и сразу прошел в кабинет, ни с кем не здороваясь. Члены Политбюро последовали за ним. На их приветствия он ответил лишь кивком головы и, как обычно, сел во главе стола. Все отметили про себя, что хозяин без настроения, а значит, следует быть с ним осторожным.

– Итак, – начал генсек, – я хочу еще раз узнать ваши мнения о размещении ракет на Кубе. Начнем с Микояна – самого мудрейшего члена партии и самого хитрейшего.

Микоян встал и начал:

– Никита Сергеевич, твоя идея очень интересная, и всё же меня беспокоит, не приведет ли это к войне с США? Каким будет конец такой войны, мы все прекрасно знаем. Да, мы не хотим войны, и потому в таких делах должны быть осторожны, тем более, что по количеству ракет США превосходят нас более чем в пятнадцать раз. Вчера ты сказал, что Кеннеди – слабак и на войну с нами не решится. Но там есть «ястребы» из Пентагона, которые могут надавить на молодого, неопытного президента. Вот что меня беспокоит.