Николай Петраков - Избранное. Том 2

Подводя итог сопоставления нашей и польской ситуаций, хочу напомнить, что злотый выступал в качестве платежного средства только на территории Польши (что естественно). Но иррациональность нашей жизни как раз в том, что рублевая зона охватывает не только Россию, не только СНГ, но также Прибалтику и Грузию. Мир такого не знал. Но наши реформаторы знают, а следовательно, не имеют права не учитывать этого факта в своих моделях.

Объективная невозможность осуществить польский вариант реформ при страстном субъективном желании это сделать привела к поразительному, но логичному результату: на деле осуществляется возведенная в куб реформа Валентина Павлова! Вспомним 2 апреля 1991 г. Сейчас все то же самое, но в несколько раз больше (включая цены, налоги, компенсационные выплаты). Да и в формулировке ближайших экономических задач рефреном звучит старый мотив: максимально использовать ценовой и налоговой факторы для снижения бюджетного дефицита. Читателю, который найдет какие-либо принципиальные отличия между этими разделами павловских и нынешних реформ, готов, не торгуясь, переслать весь гонорар за эту статью. Но раз были реформы Павлова, то и был некоторый (пусть небольшой) опыт, изучить который не грех, прежде чем придать им новое ускорение.

А опыт этот говорит о следующем. Прибыль предприятий в результате павловского повышения цен за первые девять месяцев 1991 г. возросла в 1,8 раза, а за вычетом налогов – даже на 86 %. А вот доля расходов на развитие производства в общей сумме расходов предприятий упала с 57,5 % до 35,9 %. Иными словами, цены выросли, прибыль тоже, но не появилось ни малейшего желания расширять производство, выпускать больше товаров. Высокая цена в условиях государственного монополизма угнетает (а не оживляет) инвестиционную активность.

Вот вам первый урок Павлова. Урок второй: за тот же период расходы предприятий из прибыли на прирост потребления, выплаты дивидендов по акциям, а также создание собственных финансовых резервов увеличились с 59,7 миллиардов до 154, 2 миллиардов рублей.

Теперь наложите эти тенденции, этот опыт, приобретенный нами благодаря экспериментам кабинета Павлова, на размах российских реформ, и вы без труда поймете, что нас ожидает в ближайшей перспективе. Какой чудак будет вкладывать средства в развитие производства при бешеном обесценении рубля? Логичнее взвинтить цены и всю разницу пустить на прирост зарплаты. И эта железная логика будет проводиться в жизнь неумолимо. Где же механизмы оживления хозяйственной активности, во имя которой всем предлагают затянуть пояса?

Похоже, в правительстве и парламенте России спохватились. Поговаривают о том, что надо бы снять налог с той части прибыли, которая направляется на инвестиции. Но где же реформаторы были раньше? Ведь этот прием относится к числу азбучных истин! Другое дело, что при надвигающемся крахе денежной системы и эта мера может оказаться уже недостаточной.

Правительство утверждает, что свою задачу оно видит, прежде всего, в обеспечении экономического макрорегулирования. С этим трудно не согласиться. Но именно в этой области вырисовываются явные черты нарастающей неуправляемости. И дело здесь не только в крайней расхлябанности вертикальных структур управления. Зачастую просто непонятна правительственная концепция. Скажем, денежная политика. Безусловно, это область макрорегулирования. Но политики-то никакой нет. Что собирается укреплять правительство России? Рубль. Рубль где? В Прибалтике и на Украине тоже? А знают ли на Старой площади, как к этим намерениям относятся в этих странах? Ведь беловежская договоренность о едином рублевом пространстве (по крайней мере до конца 1992 г.) открыто саботируется.

Далее. Госбанк СССР ликвидирован. Будет ли межбанковский союз? Как долго Госбанк России будет снабжать деньгами другие независимые государства? И вообще, будет ли правительство России предпринимать усилия по созданию единого экономического пространства СНГ или на этой идее поставлен крест?

Ну и, наконец, структурная политика. Это тоже область макрорегулирования. Ленин, провозгласив нэп, одновременно принял к осуществлению и план

ГОЭЛРО. Политика государственного регулирования инвестиционного процесса на макроуровне осуществлялась всеми крупными капиталистическими странами после Второй мировой войны. И это никак не мешало их рыночной ориентации. Совершенно справедливо ликвидируя отраслевые министерства, нельзя пускать на самотек проблемы энергетики, создания мощного экспортного сектора, конверсии, финансирования фундаментальной науки. Гибкий механизм экономических преференций необходим именно для того, чтобы переориентировать самоедскую коммунистическую экономику на нужды населения.

В свое время наше государство разрушило рынок, теперь его обязанность перед обществом – сделать все для его восстановления. Нельзя говорить ограбленному народу: а теперь живите как хотите, выкручивайтесь сами, а наше дело – бездефицитный государственный бюджет…

В одной из своих работ В. Ленин, цитировать которого ныне избегают, выдвинул тезис: политика есть концентрированное выражение экономики. Большевику номер один следовало бы добавить: только не для нас. Вся история господства коммунистических партий есть история насилия над экономикой.

Наблюдая за развитием событий в посткоммунистических странах, с сожалением можно констатировать, что как во внутренней их жизни, так и в межстрановых отношениях экономика продолжает быть разменной монетой в политических играх.

Экономика – это теория и практика созидания. Вот почему она никогда не была в фаворе у большевиков – генетических разрушителей. Не выправится экономика – будет большевизм, диктатура, будет политика как концентрированное выражение интересов партократии. Вот почему сейчас важен нелицеприятный разговор об экономических реформах, разговор без априорных вопросов типа: «А за кого ты?» К сожалению, уже задолго до VI съезда и особенно после стало очевидным, что любые попытки вести нормальную дискуссию довольно жестко пресекаются путем наклеивания политических ярлыков, обвинений в некомпетентности, а то и просто окриков «Молчать!»; как это было в иных откликах, в которых пытались как-то смазать сильное впечатление и общественный резонанс от анализа группы Г. Явлинского. А одна из крупных фигур демократического движения высказалась в «Независимой газете» вообще в том духе, что несвоевременно говорить «горькую правду» об экономике в «нынешней политической ситуации».