А. Уткин - Правда об Ираке или Битва в Месопотамии

Президент Буш продолжал действовать в своем стиле отрицания негативного. Он так и не признал свою роковую ошибку с ОМП, с планами «демократизации» региона, с наращиванием смертоносных операций. Страна погрузилась в маразм массового убийства арабов, а президент продолжал отрицать очевидное. И он был популярен в первые девять месяцев после американского вторжения в Ирак. Но здравый смысл есть здравый смысл, который заставляет признать, что, не имея стратегии и путая правое дело с геополитическими планами, администрация Буша зашла в тупик.

Самые главные проблемы, которые американцам предстоит решать в Ираке в ближайшие месяцы и годы – конституционные переговоры относительно пределов федерализма в Ираке. Посол Залмай Хализад уговорил шиитов и курдов согласиться на такую конституцию, которая учитывала бы и некоторые права суннитов. И Вашингтону важно не озлобить всемогущий соседний Иран. США и Иран могут свернуть на дорогу взаимного примирения.

Администрация Буша, не найдя на складах Саддама Хусейна средств массового поражения, решила сделать главной причиной военного умиротворения послесаддамовского Ирака установление в нем «зрелой демократии» – как бы одномерное решение проблемы вместо многомерного. Как пишет Грегори Гос, «администрация Буша и все ее сторонники полагают, что распространение арабской демократии не только будет способствовать распространению американских ценностей, но и укрепит безопасность Америки. По мере распространения демократии в арабском мире, регион перестанет генерировать антиамериканский терроризм» [207]. Особую ненависть к демократии выказывают лидеры Аль-Каиды; они именуют ее еретическим учением и известны своими убийствами невинных афганцев только за то, что обнаруживали у них регистрационные талоны избирательных участков.

Вторая половина месопотамской кампании прошла под знаком демократизации: «По мере того как демократия будет укреплять свои позиции в арабском мире, регион перестанет генерировать антиамериканский терроризм» [208]. Это мнение Грегори Госса – главы ЦРУ. Были мобилизованы силы обеих партий. Так в защиту «арабской демократии» выступила группа авторов во главе с Мадлин Олбрайт – Соединенные Штаты должны поддержать эволюционное развитие демократии во всем регионе Ближнего Востока [209].

В арабском мире демократия заняла некоторые позиции в Афганистане, Ираке, Ливане. Эти страны перестали спонсировать террористические организации – в отличие от Ирана и Сирии, поддерживающих «Хезболлу». Но растет оппозиция представлению о том, что элемент демократии является просто одним из политических элементов. Президент Буш и различные высокопоставленные деятели его администрации многократно настаивали на центральном характере продвижения демократии в контртеррористической стратегии Америки. Все больше ставится под вопрос то обстоятельство, что Буш и его администрация после фиаско поисков оружия массового поражения обратились к притягательности демократии.

Ключевой момент растущего ныне американского самосознания: «Демократия вовсе не обязательно выступает сдерживающим терроризм фактором» [210]. Эти американцы указывают, в частности, что такие авторитарные страны как Китай кажутся способными пресечь деятельность террористических организаций. Демократия лучше решает внутренние проблемы – но и здесь демократизация в неподготовленной стране ведет к иллиберальным режимам, а это немедленно увеличивает возможности для проявления насилия и войны. Яростные сторонники демократизации арабского мира фактически слепы в отношении неминуемых угроз безбрежного насилия и войны. Эти сторонники сознательно игнорируют высокий уровень антиамериканизма в мусульманском мире. И если некто (в данном случае сами американцы) посредством демократических выборов заставит население четко высказать свои взгляды, то на национальных выборах арабская улица выразит весь свой антиамериканизм.

Американские демократические преобразователи стремятся попросту закрыть глаза на то, что в результате массовых выборов они получат во всем большом арабском мире исламистские правительства, которые вовсе не будут либеральными. Если либерализм необходим демократии для погашения терроризма и распространения международного сотрудничества, то демократизация, производящая иллиберальные режимы, вовсе не идет по этому пути.

К примеру: если американская администрация оказывает сильнейший нажим на сирийское правительство, то оно вольно и невольно увеличивает риск того, что Дамаск может пережить смену режима и к власти придут рьяные приверженцы демократии. Возможно, возникнет новая либеральная демократия и позиции Америки на Ближнем Востоке укрепятся. Но никоим образом не исключено то, что к власти в результате выборов придет исламистский режим, симпатизирующий иракским инсургентам, отторгнет сосуществование с Израилем и постарается распространить свое влияние на Ливан и Иорданию. Вот тогда это не послужит никаким американским интересам.

Если в результате консолидированная баасистская система распадется на разделенные и ненавидящие друг друга группы, то антизападные террористы «оценят» столь благоприятную среду.

Окунувшись в средства массовой информации Запада, нетрудно придти к выводу, что победоносный Запад идет от триумфа к триумфу. Победа в Афганистане. Бен Ладен и аль-Завахири прячутся в афганских пещерах. Остатки Аль-Каиды скоро капитулируют. Прозападный демократический режим правит в Кабуле. Энтузиазм в отношении ислама и джихада спадает, превращаясь, если пользоваться словами директора ЦРУ, в «лунатический бред». Израильский премьер-министр Шарон стал «человеком мира». Война против Аль-Каиды – это не война против ислама. Антитеррористическое наступление якобы не имеет с этой религией ничего общего. Бен Ладен ненавидит Соединенные Штаты за их свободу, а не за их политику. Исламисты неавидят Америку за то, что она есть, а не за то, что она делает. Пакистан и Саудовская Аравия поддерживают борьбу Америки с Аль-Каидой. Запад перекрывает субсидии Бен Ладену. Израилю – «дорожная карта», Палестина уже жизнедействует. В Ираке полная победа, исламисты не готовы к борьбе. Ирак нуждается с собственном правительстве, в демократии, в суверенитете. В реальности картина несколько сложнее.