Фрэнсис Фукуяма - Идентичность

Главная мысль «Идентичности» кажется вполне очевидной, но знаменует собой революционное мировоззренческое изменение по сравнению с «Концом истории» – экономический детерминизм, заложенный в основу либеральной глобализации конца ХХ в., не в состоянии охватить всю сложность человеческой натуры и, как следствие, социального устройства. Достоинство и тяга людей к признанию являются факторами если и не материальными, то решающими для эффективной работы общественного механизма, будь то в странах арабского Востока и Юго-Восточной Азии или в Соединенных Штатах и Скандинавии. Неолиберальные ожидания того, что сама по себе возможность обогащаться и удовлетворять свои потребности сведет на нет все внутренние терзания человека, не оправдались. И дело не столько в порождаемом капитализмом неравенстве, сколько в отвержении технократического эконометрического подхода как такового. Фукуяма вообще, надо отметить, очень сильно полевел со времени «Конца истории». Не в классическом марксистском одобрении перераспределения, а в плане необходимости «работать» с человеком и учитывать его желания помимо стремления к личному благосостоянию.

Фрэнсис Фукуяма ставит перед собой гигантскую задачу: доказать, что права личности, лежащие в основе либеральной идеи, могут не только вести к индивидуалистическому дроблению обществ, но и, напротив, создавать основу для социальной консолидации. Просто из истории становления либеральной демократии нужно извлечь и другие компоненты, обогатить ее менее догматическим пониманием, которое, признает Фукуяма, очень навредило на последнем этапе. Некоторым образом «Идентичность» – это современный либеральный вариант известной работы Ленина «Три источника, три составные части марксизма». Фукуяма призывает видеть в либеральной демократии намного более сложный синтез идей, чем принято. Подобное, с одной стороны, объясняет сложности, с которыми сталкивается либерально-демократический проект при его практической реализации. С другой – позволяет эти самые сложности преодолеть.

Для отечественного читателя, который привык к критике либерализма в его международно-политическом проявлении («либеральный мировой порядок», на деле представляющий собой доминирование Соединенных Штатов), в книге явно не хватает этого аспекта. Призывы Фукуямы учитывать многообразие обществ, различие культур и чутко относиться к достоинству тех, кто считает его уязвленным, можно было бы легко экстраполировать на «глобальное общество». Однако так далеко автор не идет, поскольку основная идея «Конца истории» о том, что западная либеральная демократия все равно является светлым будущим человечества, спустя 30 лет по-прежнему для него актуальна. Правда, перспективы наступления этого будущего несколько откладываются, но это задержка рейса, а не его отмена. «Политический порядок как внутри страны, так и на международном уровне будет зависеть от сохранения либеральных демократий, обеспечивающих “правильный” тип инклюзивной национальной идентичности».

Фукуяма – один из наиболее часто поминаемых в России представителей западного интеллектуального сообщества. Мало кто читал «Конец истории?», но сама метафора и здесь прочно прилепилась к публичным дискуссиям. Тридцать лет после «Конца истории?» Россия прожила по-своему. Для Запада все начиналось с триумфа, а заканчивается растерянностью. У нас в начале был обвал, потом попытка встроиться в тот самый либеральный порядок «как внутри страны, так и на международном уровне», затем наступил период его решительного, как казалось, отвержения; наконец, по мере его общего кризиса, пришло время для раздумий. Показательно, что тема либерализма внезапно вышла в России на самый верхний политический уровень – свои оценки этой философии высказал сам президент. Либеральная идея в российском дискурсе еще более инструментальна, чем в остальном мире, – это ярлык, щедро навешиваемый во внутренних разбирательствах стиля «ты меня уважаешь?» или «а ты кто такой?». По степени интеллектуальной поляризации Россия, пожалуй, пока что сильно уступает Америке при Трампе, однако приметы этого явления множатся.

Сильная сторона российской идейно-политической действительности – отсутствие зацикленности и догматизма, которые свойственны нынешним западным обществам, особенно их правящим группам. Но здесь же коренится и проблема – поверхностность всякой идеологический дискуссии, которая неизменно преследует какие-то очень конкретные прикладные цели, но не призвана что-то понять о будущем развитии страны. В итоге под шелест меняющихся смысловых «оберток» проводится все более технократическая линия, зачастую просто в форме текущего кризис-менеджмента. Кстати, нашему управленческому классу, особенно той его части, которая отвечает за макроэкономическую стабильность и размышляет о реформах, было бы очень полезно прочитать эту книгу, в которой самый видный представитель либеральной мысли страстно призывает видеть за цифрами человека. У нас получается не всегда. И это тоже следствие сугубой реактивности курса, фиксированности на сиюминутных показателях.

Отчасти это неизбежно в условиях постоянных «качелей», всеобщего смятения и смены вех. Однако последняя по времени книга Фрэнсиса Фукуямы важна как раз тем, что заставляет задуматься об изъянах схематической политики, попыток свести многогранную реальность к неизменному шаблону. Вне зависимости от того, какой именно это шаблон – марксистский, либеральный, консервативный или какой-либо еще.

Эта книга не была бы написана, не стань Дональд Трамп президентом США в ноябре 2016 г. Как и многие американцы, я был удивлен таким исходом и обеспокоен его последствиями для Соединенных Штатов и всего мира. В июне того же года другое общенародное голосование – референдум в Великобритании о выходе из Европейского союза – также принесло совершенно неожиданный результат.

Последние пару десятков лет я много размышлял о развитии современных политических институтов: как возникли государство, верховенство права и демократическая подотчетность, как они развивались и взаимодействовали и, наконец, как они могут прийти в упадок. Задолго до избрания Трампа я писал, что институты в США разрушаются, поскольку господство в стране захватывают мощные группы влияния, а само государство превращается в косную структуру, неспособную к самообновлению [1] Отсылка к статье автора “America n Decay. The Sources of Political Dysfunction ” в журнале Foreign Affairs , 93 (5), 2014, September – October. – Здесь и далее, за исключением особо оговоренных случаев, прим. пер. .