Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2007г.

Некоторые будут портить бюллетени. «Единая Россия» скажет им большое спасибо. Ведь эти избиратели засчитываются, а голоса их перераспределяются. Допустим, вы портите бюллетень потому, что вам равно отвратительны «Единая Россия», КПРФ и Жириновский. Значит, гарантированно ваш голос получит кто-то из них. Если «Единая Россия» завоюет 65%, КПРФ - 20%, а ЛДПР - 8%, то из тысячи испорченных бюллетеней (с надписью «Другая Россия» или «Пошли вы все!») примерно 690 уйдет к «Единой России», 230 к КПРФ, а 80 достанутся Владимиру Вольфовичу.

Гениальность нынешней политической системы состоит в том, что любые ваши действия работают на неё, что бы вы ни предпринимали. Это напоминает знаменитый пример в книге польского философа Яна Котта, который описал машину для игры в орлянку. Как бы вы ни играли, автомат, анализируя и предугадывая систему ваших решений, выигрывает, правильно называя орел или решку. Единственный способ сравнять шансы - подбрасывать монетку, давая ответы случайным образом. Но и в этом случае вы не выигрываете, а сводите игру вничью.

Чего Ян Котт не предположил, так это того, что рано или поздно в игровой зал войдет мужик с молотком и разобьет машинку к чертовой матери. На сегодняшний день нет не только самого молотка, но не видно, в чьих руках этот молоток окажется. Однако есть некоторые признаки, которые позволяют сделать прогноз. Дело не только в волне забастовок, идущих по стране параллельно с избирательной кампанией (причем показательно, что, несмотря на неприязнь к власти, участники стачек не проявляют никакой симпатии к официальной оппозиции). Ранее в этой статье я говорил, что большинство участников протестов 2005 года голосовали и будут голосовать за «Единую Россию». А что если повернуть тот же аргумент оборотной стороной? Голосование за «Единую Россию» не смогло гарантировать лояльность в меняющейся ситуации.

Конформистски настроенные избиратели КПРФ в уличных протестах участвовать не склонны, как и сама партия никогда не будет участвовать ни в какой реальной борьбе, её функция - замена реального протеста фиктивным, симуляция оппозиции и поддержка власти в условиях кризиса (как показал опыт 1995-1999 годов в рядах её думской фракции всегда оказывалось ровно столько «недисциплинированных» депутатов, сколько было в данный момент необходимо для прохождения кремлевского законодательства). В 2005 году основные усилия КПРФ состояли в том, чтобы сорвать протесты, увести толпу с улиц обещаниями потом провести «легальные» митинги. Увы, не подействовало. И не подействовало именно потому, что уличная толпа не испытывала ни доверия, ни уважения к КПРФ. Иными словами, потому, что это были избиратели «Единой России».

Да, на избирателей «Единой России» у меня определенные надежды есть. Как избиратели КПСС в условиях перестройки почувствовали себя свободными от принудительно вырванной у них присяги, так и эти люди при первой же возможности радостно вытеснят из памяти неприятные воспоминания о декабре 2007 года.

Однако вожаками будут не они, а те, кому хватило здравого смысла и силы воли, чтобы не пойти к урнам в день народного позора 2 декабря 2007 года.

Специально для «Евразийского Дома»

Во Франции все время что-то не так. После того как массовые протесты сорвали принятие закона о первом найме, а на референдуме о Европейской конституции провалился неолиберальный проект, все были уверены, что страна поворачивает влево.

На этом фоне полной неожиданностью для многих стал триумф Николя Саркози на президентских выборах - не просто кандидата правых, но и политика, грозившего сделать с Францией то же самое, что Маргарет Тэтчер сделала с Англией. Иными словами, доломать остатки социального государства, разгромить рабочее движение и установить бескомпромиссный режим свободного рынка. Вдобавок ко всему новое правительство намеревалось резко сократить иммиграцию и усилить меры по насаждению французской культуры и христианской этики среди новоприбывших. Московские правые публицисты восхищенно предвкушали массовые депортации черных и преследования арабов, но в данном случае они глубоко ошибались: с точки зрения французского националиста не так важен цвет кожи, как соблюдение культурных норм. Алжирцы, интегрировавшиеся во французское общество, оказываются при новом режиме в куда лучшем положении, чем многочисленные русские и украинские иммигранты, упорно не желающие выучить по-французски что-либо, кроме «je ne mange pas six jours».

Наступление на иммиграцию оказалось скорее символическим, хотя и очень шумным. Англо-американские аналитики жаловались, что Саркози оказался таким же, как и все остальные французские президенты: даже если и произносит речи в духе Тэтчер, ведет себя все равно как наследник де Голля. Правая риторика не мешает умеренной социальной политике. Однако в действительности Саркози отнюдь не отказывался от торжественно провозглашенных планов. Проблема была не в колебаниях Саркози, а в том, что Франция, даже если выбирает правого президента, не хочет принимать правую политику.

Стоило президенту начать реализацию своей социальной (точнее, все же антисоциальной) программы, как страна взорвалась забастовками, массовыми волнениями. Отечественная пресса утешала читателя тем, что большинство французов стачку, охватившую железные дороги, не одобрило, однако умалчивала о том, что то же самое большинство и политику президента не поддержало. Иными словами, французский обыватель недоволен решениями президента, но и массовых волнений под своими окнами не хочет. И вообще, перебои в движении поездов мало кого приводят в восторг.

Между тем столкновение между французской властью и работниками государственного сектора. В сущности, конфликт, развернувшийся в ноябре - декабре нынешнего года, представляет собой своего рода ремейк аналогичного конфликта, имевшего место в 1995 году. Тогда французские власти тоже попытались отменить социальные права (или, как они выразились, «привилегии» работников государственного сектора). Обоснование было таким же точным: во-первых, в бюджете нет денег, во-вторых, несправедливо, если у работников государственного сектора есть права, которых нет у сотрудников частных компаний, в-третьих, заработная плата французов слишком велика. Для того чтобы Франция могла успешно конкурировать с Китаем или Африкой, нужно резко понизить уровень жизни французов, и тогда начнется эпоха благоденствия и процветания.

Профсоюзы, со своей стороны, заявляли, что денег в стране полно, надо только перестать за государственный счет субсидировать частный бизнес и снижать налоги с богатых. Что касается неравенства, то устранить его можно двумя способами. Можно опустить уровень жизни госслужащих, а можно улучшить положение работников частного сектора - почему бы не пойти по второму пути? Что до снижения зарплаты и конкуренции с вьетнамцами и китайцами, то можно более эффективно защищать рынки Западной Европы от демпинга и от товаров, производимых на основе рабского по своей сути труда.