Ноам Хомский - Прибыль на людях

Совершенно поразительно, что в обеих ведущих демократиях мира росло осознание потребности «применить уроки» весьма успешных пропагандистских систем времен Первой мировой войны «к организации политических военных действий», как выразился председатель Британской консервативной партии семьдесят лет назад. Либералы вильсоновского толка, включая интеллектуалов на государственной службе и видные фигуры в развивавшейся тогда науке политологии, сделали те же выводы в те же годы. В другом уголке западной цивилизации Адольф Гитлер поклялся, что в следующий раз использует уроки англо-американской пропаганды для политической войны у себя на родине.

Тем временем деловой мир предупреждал, что «промышленники столкнулись с опасностью недавно осуществленной политической власти масс», и необходимо завязать и выиграть «вечную битву за умы людей» и «знакомить граждан с историей капитализма» до тех пор, пока «они не смогут воспроизводить ее с примечательной уверенностью»; и так далее, и всё во впечатляющем потоке, сопровождавшемся еще более впечатляющими усилиями.

Чтобы обнаружить подлинный смысл «политических и экономических принципов», провозглашаемых «волной будущего», необходимо, разумеется, выйти за рамки риторических прикрас и официальных заявлений и исследовать фактическую практику и документы для внутреннего пользования. Пристальное рассмотрение конкретных случаев является наиболее результативным, но чтобы дать справедливую картину, эти случаи надо тщательно подбирать. Существует несколько естественных методов работы. Один из разумных подходов состоит в том, чтобы ссылаться на примеры, избранные сторонниками самих доктрин в качестве наиболее веских. Другой исследовать факты, воздействие которых оказывается наибольшим, а помехи при нем наименьшими, так что мы видим действующие принципы в их чистейшей форме. Если мы захотим определить, что имел в виду Кремль под «демократией» и «правами человека», мы мало внимания обратим на то, как торжественно «Правда» обличала расизм в Соединенных Штатах или государственный террор при режимах, являющихся сателлитами США, и еще меньше будем учитывать протесты из благородных побуждений. Гораздо поучительнее здесь ситуации в «народных демократиях» Восточной Европы. Мысль элементарна и приложима еще и к самозваному «привратнику и образцу». Латинская Америка, очевидно, служит для США неким полигоном, особенно Центральная Америка и Карибский регион. Здесь Вашингтон не встречал серьезного сопротивления других стран в течение почти столетия, и поэтому руководящие принципы политики прояснятся с наибольшей отчетливостью, если мы рассмотрим положение в этом регионе и то, как оно сложилось. Примечательно, что такого рода исследование предпринимается редко, а если его предлагают, оно получает клеймо экстремистского, а то и хуже. Я оставляю его в качестве «упражнения для читателя», попросту заметив, что факты дают полезные уроки политических и экономических принципов, преподносящихся в качестве «волны будущего».

Так называемый «крестовый поход Вашингтона за демократию» с особенным пылом велся в годы президентства Рейгана, причем Латинская Америка служила своего рода испытательным полигоном.

Результаты этого «крестового похода» обычно преподносятся как превосходная иллюстрация того, каким образом Соединенные Штаты «вдохновили триумф демократии в наше время», цитирую издателей одного из ведущих интеллектуальных журналов американского либерализма. В новейшем научном исследовании «возрождение демократии в Латинской Америке» описывается как «впечатляющее», но происходящее не без проблем; «барьеры на пути этого возрождения» остаются «труднопреодолимыми», но, вероятно, их можно преодолеть путем более тесной интеграции с Соединенными Штатами. Автор, Сэнфорд Лакофф, выделяет «историческое Североамериканское соглашение по свободной торговле (НАФТА)» в качестве потенциального инструмента демократизации. Он пишет, что в регионе традиционного влияния США страны, «пережив военную интервенцию» и «ужасную гражданскую войну», движутся к демократии.

Давайте сначала пристальнее рассмотрим эти недавние случаи как естественные, принимая во внимание подавляющее влияние США, так и те, что, как правило, избираются для иллюстрации достижений «американской миссии» и связываемых с ней надежд.

Как утверждает Лакофф, основными «барьерами на пути осуществления» демократии являются усилия по защите «национальных рынков», то есть попытки помешать иностранным (преимущественно американским) корпорациям устанавливать все больший контроль над обществом. Выходит, нам следует понимать это так, что демократия растет по мере того, как принятие значимых решений все больше передается никому не подотчетным частно собственническим тираниям, в основном иностранным компаниям. Тем временем государственный сектор будет продолжать «съеживаться» по мере «минимизации» государства согласно триумфально утвердившимся неолиберальным политическим и экономическим принципам. В одном исследовании Всемирного банка подчеркивается, что такая новая ортодоксия представляет собой «драматический сдвиг от плюралистического и представительского идеала политики по направлению к идеалу авторитарному и технократическому», тому, что неплохо согласуется с ведущими элементами либеральной и прогрессивной мысли XX века, а в другом варианте с ленинистской моделью (они гораздо более похожи, чем это часто признается).

Обдумывая фон этого явления, мы обретаем некоторые полезные представления о понятиях демократии и рынков в действенном смысле.

Лакофф не вдается в «возрождение демократии» в Латинской Америке, но все-таки цитирует научный источник, включающий статьи по крестовому походу Вашингтона в 1980-е годы. Автор Томас Каразерс, сочетающий ученость с «точкой зрения человека из ближнего круга», ибо он работал над программами «расширения демократии» в Госдепартаменте при Рейгане. Каразерс считает исходящий из Вашингтона «импульс по продвижению демократии» «искренним», но в значительной степени неудачным. Кроме того, провалы оказывались систематическими: в странах Южной Америки, где влияние Вашингтона было наименьшим, налицо был реальный прогресс в процессе демократизации, которому рейгановская администрация, как правило, противостояла, хотя впоследствии начинала до верять ему, когда процесс доказывал свою неодолимость. А там, где влияние Вашингтона было наибольшим, прогресс оказывался наименьшим; если где он и происходил, роль США была незначительной или негативной. Каразерс приходит к общему выводу, что США стремились сохранить «основные порядки в… совершенно недемократических обществах» и избежать «популистских изменений», «неизбежно [ища] лишь ограниченных, направляемых сверху форм демократических перемен без риска разрушить традиционные структуры власти, с которыми Соединенные Штаты длительное время поддерживали союзнические отношения». Последнее предложение требует пояснения. Термин «Соединенные Штаты» обыкновенно применялся для обозначения властных структур в США, а «национальным интересом» считается интерес этих групп, что лишь слабо соотносится с интересами населения вообще. Поэтому вывод гласит, что Вашингтон стремился к управляемым формам демократии, не разрушавшим традиционные структуры власти, с которыми Соединенные Штаты длительное время поддерживали союзнические отношения. Этот факт не слишком удивляет и не является серьезной исторической новостью.